— Вот оно что, — протянул Паук. — Получается, литературный персонаж может быть реальнее автора. Автору кажется, что он выдумывает, а на самом деле выдумывают его.
— Уловил! Молодец, сообразительный, — похвалил Вадик, — Насчет выдумок не знаю. Но лучшее что создано человеком, пришло как бы извне, явилось во сне, наступило озарение и вот, пожалуйста. Человек дошел до такого состояния, что стал способен воспринимать это информационное поле, соприкоснулся с ним, вынес что-то из него для себя и воплотил. Выдумать можно молоток. Любовь не выдумаешь, она просто есть.
Паук немного успокоился и сделал ход. Парень ушел от шаха. Чтобы добраться до короля, ему нужно было убрать защиту из туры и коня. Фигуру он потеряет, и еще неизвестно, удастся ли провести комбинацию по задуманному сценарию.
— И скульптура, и картины. Дали. Значит, он это видел, — сказал он задумчиво.
— Верно. Вариантов полно. Ты же не докажешь мне, что у тебя за спиной нет удава, если я лишу тебя возможности оглядываться.
— Слушай. Раз есть Первый круг, наверняка должен быть и Второй.
— Да, — Вадик выдвинул свою королеву по диагонали на вилку с конем и ладьей Паука, — С Первого круга назад не повернешь. Первый круг отвечает за прошлое и настоящее. Ты по определению не сможешь повернуть время вспять. А вот Второй круг замещает зону будущего. Перейти во Второй круг — значит сохранить разум в относительной целостности и не дать себе превратиться в животное. Ведь это, по сути, скотоферма, — обвел он рукой сад и больных в тени деревьев, — Они только и умеют, что жрать да опорожняться.
— Погоди, а как я вернусь со Второго?
— Вечно тебя назад тянет. А я откуда знаю! — удивился Вадик, — Я ж там не был.
— И не пытался? — спросил Паук.
— Твой вопрос неверен семантически. Пытаться попасть туда невозможно. Надо быть готовым оказаться там в любой момент, — желчно сказал Вадик и умолк.
Они сосредоточились на игре. Вскоре Паук понял, что проигрывает. Он сопротивлялся, вплоть до последней пешки и, когда его король забился в угол, задавленный неприятельскими силами, он блаженно откинулся назад.
Дерево поскрипывало от тепла. Паук водил пальцем по шершавым доскам. Потом через динамик дали отбой на дневной сон. Вадик давно сложил шахматы, и они побрели по траве к главному корпусу больницы.
Спустя час Паук сидел в кабинете у Колобка в смирительной рубашке. Доктор скорбно разглядывал горку таблеток, извлеченных из полого изголовья кровати. Одна таблетка откатилась от общей массы, видимо, когда ее высыпали, и теперь сиротливо лежала поодаль.
— Вы знаете, сколько тратит государство в среднем на излечение каждого человека, который сюда попадает? — спросил он.
Паук моргнул и уставился на свои тапки.
— Как давно вы прекратили прием лекарства? — снова спросил доктор.
Паук зевнул и принялся считать количество синих полосок на правой штанине. Ближе к колену одежда была с заплатой.
— Нет. Так не пойдет, — огорченно сказал Колобок, взял отбившуюся таблетку и положил ее на вершину кучи.
Паук лениво представил себя на месте этой таблетки и невольно ухмыльнулся.
— Ага, ему весело, — показал на него пальцем наблюдательный Колобок, обращаясь к одной из двух медсестер, дежуривших у дверей. — Гастроли начинаются. Цирк приехал.
Некоторое время он копался в документах, смотрел какие-то графики и анализы. Вытащил из шкафа толстенную книжищу, ворочал пыльные страницы. Звонко и визгливо чихал. Писал что-то на карточке.
— У вас тушь потекла, — внезапно обронил Паук, стараясь сказать слово "тушь" как можно громче.
Колобок на секунду замер, губы его мелко задрожали, сам он заметался по кабинету, шепнул что-то одной сестре и выбежал прочь. Сразу же после того, как за доктором захлопнулась дверь, медсестры дружно вынули дубинки, включили питание и принялись избивать Паука. Причем делали это с какой-то сосредоточенностью и методичностью. Он же молча терпел, закусив губу, и отпихивался ногами. Одной сестре он заехал в промежность — никакого эффекта, другой — в живот. Аналогично. Мучительницы были словно из металла сделаны. Вдруг, как по команде, они разом остановились, отступили на три шага назад и замерли у стены. Паук позволил себе короткий стон и ругательства. Потом в кабинет с невозмутимым видом зашел Колобок. Сел за стол. Сложил ручки. Вид у него был виноватый и жалкий, и он делался от этого еще противнее. У Паука перед глазами еще прыгали круги и ныли ошпаренные электричеством бока, поэтому он не расслышал, что спросил Колобок, только помотал головой. Врач расценил это как ответ и продолжил: