— …И привык направлять дела в суд без сучка и без задоринки, как говорится, — голос следователя был ровным и повествующим, — и при рассмотрении моих дел ни у судьи, ни у прокурора, ни даже у адвоката не должно возникать никаких вопросов. И так оно и было до сих пор. Но в этом, кажется, таком простом деле вырисовывается целая куча невыясненных обстоятельств. Да, полно свидетелей и даже чересчур. Да, подозреваемый свой вины не отрицает и признает, что взял в заложники детей из детского сада и их воспитательницу. Состав преступления налицо, и картина произошедшего ясна и понятна…
Здесь Роба утвердительно кивнул головой, полностью соглашаясь со сказанным и всецело признавая заслуги собеседника без всяких оговорок.
— …Но…, и голос следователя приобрел некую озабоченность, — эта картина, при серьезном ее изучении, начинает пестрить темными пятнышками, а некоторые ее мазки, хоть и кажутся достоверными, но нанесены, как бы, не той краской, что требуется для придания целостности общему колеру.
Робе ничего не оставалось, как слегка пожать плечами — мол, я-то здесь при чем, я свое дело сделал и сделал героически. А всякие другие непонятки — что ж, на то ты и следак — разруливай.
— Да, нет, — в очередной раз угадывая робины мысли, произнес тот, — дело здесь как раз в тебе.
Робе бы навострить при этом уши и усилить бдительность, да где там — он ведь здесь свидетель и не простой, а, можно сказать, самое главное действующее лицо. Причем, целиком положительное. Натуральный герой. Медаленосец.
— Вопрос первый, хотя и не номер один. Как вы с друзьями очутились в том месте? То есть возле детского садика.
— Мы шли домой, но по пути услышали шум и увидели, что возле детсада собралось много людей, в том числе и работники милиции.
— Дело в том, что дом, в котором вы живете, находится не совсем по пути. Из школы есть другая, более прямая дорога — обычно вы по ней и возвращаетесь. Что изменило ваш маршрут в этот раз?
— У нас должно было состояться заседание нашего штаба…, - с готовностью начал Роба и тут же прервался.
Не рассказывать же следователю об их секретной организации. Тем более что это действительно тайна. Для всех. И уж, конечно, для различных там органов.
— Ну, игра у нас есть такая, типа военной… А штаб всегда заседает в парке. В парк и направлялись. И только потом домой.
— Штаб. Парк. Домой. — Задумчиво и очень раздельно пробормотал следователь, вроде бы и не глядя на Робу.
А Роба закивал головой на каждое произнесенное им слово.
— А в детсаде в том, ты когда-либо раньше бывал?
— Нет. Никогда, — Роба замотал головой отрицательно.
— А как ты попал во внутренний дворик?
— Через ворота, они были открыты, так как спецназ готовился к штурму.
— Я сам смотрел видеозаписи с трех точек, — спокойно заметил следователь, — но этого момента там нет. Только трое твоих верещащих благим матом дружков, точнее, один дружок и две подружки. За машиной перед воротами. Это есть. А тебя там не видно. Почему?
— Не знаю. Ребята могут подтвердить, что я был с ними.
— Они-то подтверждают. А вот техника этого удостоверить почему-то не смогла. Хотя техника классная, работающая по специальным программам… Значит, ты вошел в ворота…
Роба вновь утвердительно закивал головой.
— И что дальше?
— Побежал к детскому саду, к самому зданию.
— Напрямик?
— Нет, — Роба отрицательно качнул головой, — я точно не помню, но, наверное, зигзагами, вдоль кустарника. Потому что боялся, что террорист начнет стрелять.
— И это самая большая загадка, — вздохнул следователь.
— Почему это?
— Никем и ничем эти твои передвижения не зафиксированы. Во-первых, снайперы, расположившиеся на верхушках деревьев и на крышах домов. Числом ровно дюжина, то есть двенадцать опытнейших стрелков и наблюдателей. И ни один из них не заметил твоего рывка. Несмотря на то, что сверху все видно, как поется в известной песенке. Чем это можно объяснить? Ты это можешь как-то прокомментировать?
— Не знаю. Нет, — Роба мотнул головой направо-налево.
— Второй момент. Садик был оцеплен проводниками со специально обученными собаками. Ты их видел?
— Да, — энергичный утвердительный кивок.
— А вот они, а их было восемнадцать человек и восемнадцать собак, тебя не видели. Никто. А собакам даже видеть нет необходимости — у них слух и нюх посильнее зрения. Но не услышали и не учуяли. Опять же, почему?
Роба удрученно пожал плечами. Ему уже не нравился этот допрос. Он видел, к чему клонит следователь — только уэллсовский человек-невидимка может миновать столь плотные барьеры. Но собаки его все равно учуяли бы… Значит…
— И, наконец, третье. Все происходящее бесстрастно фиксировали шесть видеокамер наблюдения. Мертвых зон там не было. Я назначал по этой части специальную техническую экспертизу. Вся аппаратура была абсолютно исправна, и зафиксировала все происходящее вплоть до тысячных долей секунды, без всяких там перерывов и пробелов. И вновь лишь пустое пространство. Не было там никого, понимаешь? И все же ты как-то там оказался.
Роба машинально покивал головой, совсем, как китайский болванчик.
— Теперь, если подытожить: тридцать специально обученных людей, плюс восемнадцать специально натасканных собак, плюс шесть современнейших приборов автоматического слежения оказались вдруг слепыми, глухими и не чующими именно в отношении одного загадочного субъекта. Охренеть… Роберта Далетина, отрока неполных тринадцати лет отроду, неженатого, не состоявшего, не участвовавшего, не имевшего, не бывавшего, не являющегося…
— Чего-чего? — встрепенулся, наконец, Роба.
— Я говорю: не являющегося. Кем? Фантомом, привидением, призраком, фокусником, типа Игоря Кио или Дэвида Копперфилда, в конце концов.
Роба обалдело покрутил головой.
— Так, — вкрадчиво произнес следователь, — теперь просто слушай меня внимательно и ничего не говори.
И здесь важняк в чине подполковника стал нести полнейшую ахинею.
— Можно допустить, — расплываясь в глупейшей улыбке начал он, — что наш герой является сообщником террориста. А скорее, просто его знакомым и пособником. Это и явилось настоящей причиной проникновения его в помещение детского садика… Он находился вместе с бандитом с самого начала акции. Друзья говорят, что Роба был с ними? Врут. Их уговорили так сказать, или запугали, или подкупили. Им гарантировали, что по малолетству за ложные показания привлечь к ответственности не могут. И результат: трое малолеток упрямо твердят, что Роба был, а три десятка профи, почти два десятка умнейших животных и современнейшая система видеоаппаратуры свидетельствуют против его присутствия в означенном месте. Кому верить? Даже смешно отвечать на этот вопрос. Идем далее. Сообщники видят, что их план терпит крах. Конец один — их ждут пули снайперов. Что делать? Как спастись от неминуемой гибели? Вырваться из оцепленного детского учреждения невозможно. Значит… Вот один из них и становится героем, огрев другого по башке сковородой. А другой? Что ж: сидеть, но живым, все же лучше, чем лежать, но мертвым. Вот и весь секрет Полишинеля, господа присяжные заседатели. Все очень просто на самом деле. Все объяснимо, если принять за основу эту версию. Нет ослепших снайперов и проводников, нет оглохших и потерявших чутье собак, нет неполадок в системах специального видеонаблюдения. Есть три маленьких лгуна и два преступника, которых надобно вывести на чистую воду. Кстати, твой взрослый братан не помогал тебе поднять эту сковороду? Она ведь весьма неподъёмная даже для взрослого человека.
С этими словами следователь с трудом выудил из-под стола означенный вещдок и с некоторым грохотом водрузил сковороду на стол, едва не смахнув ноутбук.
Это Робу и привело в чувство. Он, с ужасом понял, что во время всего допроса и, особенно в течение последней тирады, якобы слегка свихнувшегося важняка, он все время машинально подтверждал или отрицал сказанное им движениями своей головы. Подлый следак просто его загипнотизировал и проверял реакцию подследственного на все его гипотезы. И, если бы не злосчастная сковорода… Роба потихонечку был бы разоблачен. Этакий своеобразный детектор лжи. Ну и дела…