— Передай своей кузине, пожалуйста, что я весьма польщена, но меня не интересует подобное занятие, а еще я сейчас и без этого слишком загружена. До начала зачетов осталось каких-то шестьдесят два часа, а я совершенно ни к чему не готова! — В последней фразе проскользнула легкая паника, которая очень не понравилась Гермионе, но она понадеялась на то, что ее собеседник не станет обращать на это внимание.
— С твоим уровнем знаний все эти зачеты и экзамены не должны тебя так беспокоить, — фыркнул в ответ незнакомец, и Гермиона не нашла в себе желания спорить с ним из-за такой ерунды. Он все равно остался бы при своем мнении, но при этом успел бы заставить ее покраснеть от легкой досады и смущения. — А где ты работала раньше? Ну, помимо клиники своих родителей. Больница или реабилитационный центр? — в очередной раз подтверждая свою непредсказуемость, поинтересовался мужчина.
— Я была волонтером в реабилитационном центре тети Джил. Вообще-то, она моя бабушка с маминой стороны, но она не любит, когда ее так называют. Старается выглядеть моложе, чем есть, и ей это удается, — слабо улыбнувшись, рассказала Гермиона. — У тебя были варианты, а значит, ты был твердо убежден, что я действительно работала в одном из этих учреждений. Но как ты вообще пришел к таким выводам? — не удержавшись, полюбопытствовала девушка.
— Элементарно, Ватсон! Ты написала о том, что алкоголь вреден, в первый же день, когда еще предполагала, что я могу быть маньяком. Согласись, это довольно необычно! Затем ты не оставила без внимания мое замечание о том, что у меня прокуренный голос, и спросила об остальных вредных привычках. Ко всему прочему, ты точно знала, что многим наркоманам очень трудно жить в завязке, и любое неосторожное слово может стать триггером. Сложи вместе все эти факты, и получится…
— Что я имела личное дело с зависимыми людьми, — закончила Гермиона, немного удивленная тем, с какой легкостью можно было прийти к этому выводу. А ведь она была уверена в том, что ничем себя не выдала.
— С учетом того, что твои родители врачи, кажется весьма сомнительным, чтобы в их окружении присутствовали люди с подобными наклонностями. Так что вариантов оставалось не так уж много, — с улыбкой прибавил мужчина. В его голосе так и сквозило самодовольство, и Гермиона не могла его за это упрекнуть, невольно улыбаясь такому поведению.
— Теперь твоя очередь рассказать о месте первой работы, — зайдя в общежитие, хмыкнула Грейнджер.
— Не уверен, что я вообще когда-либо работал в своей жизни, — с нескрываемым сомнением протянул ее незнакомец.
— Но ты ведь был автомехаником в то время, когда мы только начали переписываться, — немного растерявшись от такого ответа, заметила Гермиона. — К тому же ты служил в армии! Мне не верится в то, что за сорок лет своей жизни ты действительно никем не работал. С твоей образованностью, у тебя должна быть какая-то профессия.
— Ну, профессия у меня есть, и не одна. Во-первых, я военный инженер в звании младшего лейтенанта. Во-вторых, я прошел курсы кинолога, и даже поучаствовал в воспитании служебного пса. Так что в этом случае я дрессировщик и зоопсихолог, но я не занимаюсь этим уже двенадцать лет.
Большую часть своей жизни я просто развлекаюсь, потому что деньги не то, что меня беспокоит. Мой дядя оставил мне хорошее наследство и дом, что дало мне лишний повод не искать работу в юности. Потом была армия, а после нее к моему наследству прибавилась военная пенсия. Затем мне досталось все, чем владела моя семья, поскольку я единственный живой наследник по мужской линии. Так что я могу заниматься чем угодно, но в основном я страдаю всякой ерундой.
— Если честно, я поражена тем, что ты не спустил все деньги на наркотики или не растранжирил, покупая всякие дорогие, но бесполезные вещи, как поступают почти все богатые люди.
— Мне было стыдно тратить деньги моего дяди на наркоту. Он был единственным человеком, помимо Меды, кто меня поддерживал, и я не мог его подвести. Но когда меня начинало сильно ломать, я писал курсовые или другие работы за деньги, продавал ответы на экзаменационные билеты, и иногда играл в покер с весьма сомнительными личностями. Позже деньги от родителей тратились на лечение Регулуса, но, к сожалению, рак легких победил.
Перед смертью он взял с меня обещание, что я завяжу со своими вредными привычками и направлю свои таланты в нужное русло. Просил, чтобы я нашел человека, который научил бы меня ловить кайф от жизни и радоваться этому, а после похорон, когда я напивался в баре, в моей жизни снова появилась Доркас. Мы так обрадовались этой встрече, провели вместе целых три дня, а затем она сама вдруг предложила мне попробовать быть не только друзьями. Мы договорились о первом официальном свидании, но дома я столкнулся с Беллой. Тогда и случилась та история с передозом и пожаром.
Доркас — славная, умная Доркас! — понимала, что со мной что-то не так и потому впервые в жизни решила проявить навязчивость, пришла ко мне за час до назначенного времени и застала тот момент, когда Белла радостно прыгала вокруг горящего дома. Доркас так перепугалась, позвонила в службу спасения и сама ринулась прямо в горящий дом. К счастью для нас обоих, Римус тогда больше всех тревожился о моем состоянии и появился как раз вовремя, чтобы помочь ей спасти меня. К сожалению, дом моего дяди сгорел, а вместе с ним навсегда пропала коллекция его книг и почти все мои вещи.
Так уж вышло, что Джеймс с Лили тогда были слишком заняты своими семейными делами. Джеймс только получил должность в отделе кибербезопасности, Лили начала практику психотерапевта, а Гарри поступил в младшую школу. Я старался не втягивать их в свои проблемы, всегда улыбался и говорил, что у меня все прекрасно, а внутри медленно умирал. Вообще, после войны мне было очень паршиво, было много суицидальных мыслей, и я держался только ради Регулуса. Знала бы ты, как Поттеры винили себя за невнимательность. У Лили была истерика, Джеймс колотил стены от злости на себя, на меня, на Беллу. Да еще Меда с Цисси не упустили момента, чтобы указать им на то, какими плохими друзьями они были, раз не смогли отличить фальшивую улыбку от искренней. Зря, конечно, они это сделали, но я узнал обо всем этом от Доркас после того, как оправился от недельной комы. А затем меня отправили в реабилитационный центр! Так что мне было как-то не до транжирства.
Вот именно из-за всего этого дерьма, которого предостаточно в моей жизни, мои друзья так сильно обо мне беспокоятся. Я знаю, что они до сих пор винят себя за тот случай, за то, что верили моим беспечным улыбкам. И чтобы ты понимала, насколько все хреново, знай, я кратко описал тебе период своей жизни с девятнадцати до двадцати семи лет.
На какое-то время между ними возникла тишина, прерываемая только какими-то посторонними звуками, которыми было наполнено общежитие. Гермиона прислонилась плечом к ближайшей стене, обдумывая услышанное. Она не ожидала услышать такие подробности. И новая порция откровений была тем неожиданнее, что изначально тема разговора была довольно незначительной. За время общения с этим человеком, Гермиона заметила одну закономерность: он всегда находит способ свернуть к той теме, которая в этот момент больше всего его беспокоила. А значит, сегодня ее собеседник по какой-то причине снова вспоминал о том случае. Может, пытался найти какие-то ответы, может, копался в себе, но совершенно точно погрузился в тяжелые раздумья.
— Сегодня какая-то особенная дата? — Этот вопрос должен был прозвучать немного насмешливо, но Грейнджер снова переборщила с серьезностью и недовольно поморщилась.
— В этот день ровно пятнадцать лет назад меня выписали из реабилитационного центра. А уже через пять дней я начал обучение на кинолога, — бодро раздалось в ответ. — Споешь для меня? — с озорством спросил мужчина, и у Гермионы против воли вырвался нервный смешок. Только что он говорил об очень трудном периоде своей жизни, а сейчас снова притворялся самым веселым и счастливым человеком в мире.
— Как часто ты притворяешься беспечным в разговорах со мной? — не выдержав, с нескрываемым беспокойством почти шепотом спросила Гермиона.
— Примерно никогда, девочка! Я стараюсь уравновешивать количество флирта правдой и истинными эмоциями, чтобы ты не поддалась моему обаянию, забыв о том, с кем имеешь дело, — непривычно строго произнес ее незнакомец. И смысл этих слов дошел до Грейнджер далеко не сразу.