— И как тебе не стыдно? Такая молодая и так быстро выдохлась! Мы даже полмили не пробежали, — нетерпеливо прохаживаясь вокруг нее, смешливо заявил Блэк, а затем на плечи девушки вдруг опустилась его куртка, под тяжестью которой она едва не упала там же, где стояла. Но мужчина резко прижал ее к себе, заставляя выпрямиться. — Впрочем, моей выносливости хватит на двоих, — закончил он и шумно выдохнул.
За время всей этой странной встречи Сириус впервые по-настоящему замер. И даже та неуемная энергия, которая так ярко бурлила в нем, что заражала активностью окружающих, словно бы разом иссякла. Его взгляд рассеянно блуждал по ее лицу, словно пытаясь что-то отыскать или стараясь как можно лучше ее рассмотреть, а в глубине серых глаз прятались озорные искорки беспечности и веселья, которые терпеливо ждали подходящего момента. Выбившиеся из пучка черные пряди лезли ему в лицо, темные брови свелись к переносице, а на тонких губах застыла яркая улыбка, которая не отражалась в его изучающем взгляде. Неухоженная борода и несколько глубоких морщин на лице каким-то поразительным образом прибавляли ему лишь больше привлекательности, скорее даже мужественности и некоторой брутальности. Хотя природа и без того не обделила этого человека красотой. Гермиона невольно подумала о том, что в молодости он сам разбил не одно девичье сердце и вряд ли даже заметил это, как не замечал причину для того всеобщего обожания, которое преследовало его сейчас.
Грейнджер полностью осознала, что по-прежнему стоит плотно прижавшись к Блэку только после того, как его пальцы, словно бы действующие отдельно от остального организма, медленно очертили линию ее подбородка, а затем заправили несколько каштановых прядей за ухо. К великолепной внешности стоило прибавить силу, которая ощущалась в обнимающих ее руках и в худом теле, к которому она была прижата. Тот факт, что он мог бегать и лазить по деревьям в неподъемной куртке, которая сейчас согревала Гермиону, тоже говорил о многом. Ко всему прочему от этого человека исходил такой жар, что можно было бы легко загореться, так что тот факт, что он даже не поежился, оставшись на декабрьском холоде в одной тонкой футболке, уже не казался чем-то странным.
— В Средневековье тебя точно приняли бы за ведьму и сожгли на костре только за то, что ты такая красивая, — внезапно выдал Блэк, нарушая молчание, во время которого они оба пытались одними взглядами изучить друг друга и высказать все свои мысли.
— Это был самый лучший комплимент в моей жизни, — моргнув, обескуражено призналась Гермиона, осознавая, что щеки горят не только от мороза. А вот уголки губ предательски подрагивали, так и желая растянуться в счастливой улыбке.
— Очаровательные веснушки. Тебе совершенно незачем их стесняться, — будто бы и не услышав ее, негромко прибавил Сириус и, едва касаясь кожи, провел кончиками пальцев по ее носу и скулам, где, подобно брызгам от кисточки, в хаотичном порядке рассыпались упомянутые веснушки.
— Люди постоянно на них смотрят, — нервно сглотнув, почти неслышно выдохнула Гермиона.
— Ну разумеется, как же можно отвести взгляд от такой красоты? — ласково усмехнувшись, пояснил Сириус, и его пальцы снова вернулись к ее волосам, зарывшись в буйные каштановые кудри. — Мне безумно нравятся твои волосы! — даже не подумав отвести взгляд, довольно четко заявил Блэк, таким тоном, каким политики заявляют о том, что баллотируются на пост премьер-министра или президента.
— А мне нравятся твои пальцы в моих волосах, — не придумав ничего лучше, отозвалась Гермиона, а затем мысленно застонала. То, чего она так опасалось, все-таки произошло, и разум под руку с красноречием решили от нее сбежать. Мужчина шумно выдохнул и вдруг сделал резкий шаг вперед, вынуждая Гермиону отступить назад, чтобы сохранить хотя бы физическое равновесие.
— Знаешь, я начинаю подозревать, что все-таки ошибся, — опустив голос до раскатистого баритона, неторопливо заговорил Сириус. — Тут нужен не просто человек, у которого внутри бушует пламя, здесь необходимо настоящее стихийное бедствие. И как я мог не заметить столько нерастраченного потенциала? А ведь было столько намеков!.. Тебе нужна буря: опасная, бурлящая, непредсказуемая, разрушительная и резкая. Такая буря, которую не усмирить, но иногда можно подавить и добиться недолгого штиля. Другой человек с тобой не справится, другого ты сама раздавишь и не заметишь.
С каждым новым предложением он оттеснял ее все дальше, пока Гермиона не оказалась вжата спиной в стену ближайшего строения. Их пробежка прервалась в середине безлюдного проулка, а потому до всего происходящего никому не было дела. Не то чтобы Гермиона испугалась такого внезапного напора, ее больше пугала собственная реакция, желание поддаться и, наплевав на все условности, заткнуть его, наконец, поцелуем. Иной способ вряд ли оказался бы действенным. Блэк уперся руками в стену по бокам от ее головы и навис сверху, продолжая сводить с ума одним взглядом. Они были настолько близки друг к другу, что ощущался даже едва уловимый запах его терпкого одеколона. Или же так пахло от куртки. Гермиона уже ни в чем не была уверена.
— Пожалуй, я знаю человека, который соответствует этому описанию, — задрав голову, чтобы не потерять зрительный контакт, сипло выдохнула Гермиона. — Не человек, а настоящая катастрофа вселенского масштаба. Ни одной буре не потягаться с ним в непредсказуемости, жар ни от одного пожара не сравнится с его внутренним пламенем страстности, ни один ураган не способен на такие разрушения, как он. Дикий и неприручимый, он влечет каждого, но поддается только единицам.
— Разве это не повод держаться как можно дальше от такого человека? — наклонившись к ней, хриплым шепотом спросил Сириус. — Двигаться навстречу разрушительному явлению не рационально, даже самоубийственно, — нервно дернув уголком губ, выдохнул он ей в ухо. Гермиона громко сглотнула, прогнувшись в спине и чувствуя толпу мурашек, пробежавшихся от обожженного дыханием уха вдоль по позвоночнику.
— К черту рациональность! — сердито буркнула Гермиона, закусив губу.
— Плохая девочка! — довольно прорычал Сириус, склонившись еще ниже.
Его нос касался кончика ее носа, на губах ощущалось чужое дыхание, и щеки горели от смущения и возбуждения. Гермиона боялась, что ноги все-таки подогнутся под весом всех этих ощущений, но чужое тело было настолько близко, что ей оставалось только обессиленно сползти вниз по стене, но это вряд ли изменило бы сложившуюся ситуацию. Темный зрачок почти полностью заполнил серебристую радужку, и Гермиона как-то запоздало осознала, что провоцировать взрослого мужчину не очень-то благоразумно. Но вырисовывающие последствия отчего-то лишь еще больше заводили и совсем не пугали. Когда взгляд Блэка медленно опустился с ее глаз на губы, а те самые неприличные пальцы томительно нежно заскользили вдоль шеи, ловко надавливая на самые чувствительные точки, стало очевидно, что мужчина больше не намерен сопротивляться искушению.
Но прежде, чем кто-то из них успел податься навстречу другому, вдруг раздалась громкая мелодия. Гермиона почти инстинктивно заметила, что это был припев песни группы AC/DC. Сириус так резко отдернулся назад, что создавалось такое впечатление, словно его кто-то с силой оттащил в сторону. Нервным жестом он зачесал назад выбившиеся из пучка пряди, как-то непонимающе осмотрелся вокруг и, наконец, обратил внимание на свой телефон.
— Эй, Лунатик, добровольные звонки? Надеюсь, ты решил сообщить о дате предстоящего торжества, — растянув губы в улыбке, слишком громко и даже как-то фальшиво произнес Блэк, поднеся телефон к уху. Гермиона немного съехала вниз по стене, пытаясь успокоить бешено бьющееся в груди сердце. К ней в голову медленно закралось подозрение, что скоро тахикардия станет ее вечным спутником. — Эй, не смей меня в этом обвинять. Во всем виноват Дамблдор! Этот старый прохвост попросил меня подождать его в кабинете, а там был работающий компьютер. Да любой бы на моем месте воспользовался таким шансом. Не говори глупостей! Что значит, другому не пришла бы в голову подобная мысль? Ты бы тоже о таком подумал! Ты сам сказал любой, или ты уже не относишься к представителям человеческой расы? Я всегда знал, что ты с другой планеты… Ладно, ладно, подумаешь, фотки. Вбей мое имя в поисковик и узнаешь, что такое настоящее безобразие. Вообще-то, не жалею и все еще считаю, что кожаный плащ это круто, и не важно, что на сцене в нем было так душно, что стоило просто лечь и умереть прямо там. Это все мисс Уизли! Как узнал? Она же рыжая, и кто-то назвал ее по имени. Но вот зачем ей понадобилось выкрикивать мое имя, настоящая загадка. Я… Ээ… Ну, я даже не знаю, как тебе сказать… Мисс Грейнджер? Гермиона? У Дэвида Боуи была подружка по имени Гермиона Фартингейл. Танцовщица и учительница йоги, между прочим! Сам ты дурак, я умнее тебя, потому что наука рулит, а ты чертов гуманитарий. Как скажешь, милый! Люблю, целую, не забудь забрать Бродягу, я был вынужден оставить его у парадного входа.