Почтили минутой молчания память Романа. Тишина затянулась минут на пять. Перешли к первоочередным делам. Курбатов обозначил несколько наиболее актуальных проблем. Первая — начавшееся вчера во второй половине дня падение курса акций «Бегемота». Учитывая, что за сегодняшний день падение более чем на пятнадцать процентов представлялось невероятным, а реально противостоять ему Курбатов считал невозможным, его предложение сводилось к тому, чтобы дождаться вторника, дать людям успокоиться, сделать заявление для прессы о стабильности как в положении «Бегемота», так и в его высшем руководстве. Поскольку 8 марта приходится на воскресенье, понедельник будет выходным и биржа не откроется. Ну а ко вторнику рынок успокоится и акции отыграют назад. Тем более, что сейчас они несколько переоценены, что и самим акционерам не очень выгодно. Последнее утверждение вызвало некоторое недоумение присутствующих, но все настолько уверовали в непререкаемость мнения Курбатова и Беленького, что посчитали, коли он так говорит, значит, есть у него что-то на уме такое, чего им все равно не понять.
Вторая проблема — похороны Романа. Курбатов сообщил, что в вертолете было только три человека — два пилота и Роман. Трупы опознаны сотрудниками прокуратуры но документам и фотографиям. Формальная экспертиза будет готова через два дня. Соответственно, во вторник можно хоронить. Курбатов предложил вторник — все поддержали. Распределили сферы ответственности — гости, пресса, транспорт, ГАИ, поминки и так далее. За столом сидели одни из лучших менеджеров страны и занимались привычным делом — управляли процессом.
Не многие еще в России осознали простую истину: менеджер — это управленец. Ему, хорошему менеджеру, все равно, чем управлять — нефтедобычей, банком, футбольным клубом, похоронами или страной. Правда, последнего никто из менеджеров в России еще не пробовал. К сожалению.
Самое неприятное — разговор с вдовой Романа, жившей, так, на всякий случай, в Цюрихе, — взял на себя Курбатов.
В середине дня того же 6 марта комендант «Ручья» собрал весь оставшийся персонал и приказал сдать мобильные телефоны. Из всех помещений, кроме большого дома, было велено убрать телефонные аппараты. Охране приказали никого, ни под каким видом на базу не пускать и не выпускать. Комендант предупредил, что болеть никому не советует — все равно ни врача вызвать, ни в больницу уехать будет нельзя. «Проблему с трупом решать будем тоже здесь», — мрачно пошутил бывший глава района. Ну и, разумеется, в хозяйский дом вход категорически запрещен.
Еще через час на базу въехал «хаммер», высадил двух женщин, развернулся и уехал. Охрана заметила растерянность на лице коменданта и поняла, что он сам не знает, что происходит.
Все попытки Курбатова дозвониться до Леры Беленькой оказались безуспешными. И прислуга, и охрана — все знали только одно: после получения информации о гибели Романа с Лерой случилась сильнейшая истерика, и ее личный врач, швейцарец, посадил ее в свою машину и увез в больницу. Охрана проводила их до дверей клиники, но дальше ее не пустили. Мобильный телефон Леры был отключен. Ее врач отвечал, что у Леры развилась тяжелейшая депрессия и общение с ней исключено.
Вообще-то Роман Беленький никогда не думал о карьере предпринимателя. Мальчик с детства играл на скрипке, увлекался книгами, был некрепок здоровьем и мышцами, и потому часто побиваем одноклассниками. А если еще учесть, что национальность Романа сомнений ни у кого не вызывала, то никаких перспектив в родном провинциальном Арзамасе у него не было. Поэтому по окончании школы уехал Роман в Москву поступать в ГИТИС. Куда его, разумеется, не приняли. И дело было не в антисемитизме приемной комиссии, вовсе нет, просто Роман не имел ни малейших актерских способностей. Возвращаться в Арзамас было явно неразумно, и Рома поступил в МИИТ — Московский институт инженеров транспорта, куда конкурс был невелик и, главное, требовалось хорошо сдать только математику. Ну а это для Романа было вовсе не проблемой.