…25 февраля начали наступать. Левым флангом 65-я взломала оборону противника; в прорыв вышли кавалерийский корпус генерала В. В. Крюкова и танковая армия генерала А. Г. Родина. Поначалу успех сопутствовал им. Потом гитлеровцы подтянули несколько дивизий и остановили кавалеристов и танкистов. В помощь послать было некого. Наступление 65-й армии застопорилось. Не удалось развить наступление и всему Центральному фронту. Пришлось закрепляться в обороне и довольствоваться тем, что удалось хоть немного помочь войскам Воронежского и Юго-Западного фронтов, против которых гитлеровцы вели очень активные действия.
Оборона. По крайней мере до лета. И как удачно сложились обстоятельства: именно тогда удалось добиться возвращения в армию полковника Радецкого. В разгар боев под Сталинградом начальника политотдела армии Николая Антоновича Радецкого отозвали в Москву. Командарм сокрушался по поводу такого решения. За сравнительно короткий период он оценил качества Радецкого и по-настоящему дорожил им, потому что знал еще со времен знакомства с Савковым, что значит, когда в боевой обстановке рядом с тобой умный и опытный политработник. Их общение с Радецким чем-то напоминало Батову его боевую дружбу с командиром 12-й интернациональной бригады в Испании генералом Лукачом — Матэ Залкой. Легендарный венгерский коммунист будто магнитом притягивал к себе людей. Покорял его характер, подкупало умение строить отношения с окружающими, восхищала революционная биография. В бригаде Лукача буквально боготворили. Высшей похвалой для Батова были слова бойцов, что он и Лукач дополняют друг друга и это помогает им воевать.
На какое-то время советнику Пабло Фрицу пришлось уехать из 12-й бригады. Он знал, что Лукача расстроил его отъезд, знал, что в штабе бригады в пору его отсутствия, когда возникали критические ситуации, говорили: «Фрица бы сюда! Фриц бы помог!» Скоро ему удалось вернуться в 12-ю. И он искренне радовался тому неподдельному восторгу, с каким встретил его Лукач.
А под Сталинградом настала его очередь провожать человека, чей отъезд ранил его. Он полюбил в Радецком прекрасного человека и прирожденного политработника. Радецкий соответствовал как раз тому представлению о политработнике, какое сложилось у Батова за его командирскую службу, особенно после сотрудничества в Московской Пролетарской дивизии с комиссаром Дружининым. Батов рассуждал так: настоящий политработник умеет не только воспитывать в людях коммунистическую убежденность, но и управлять их настроением, умеет не только ставить перед ними высокие цели, но и добиваться сознательного служения этим целям. Он никогда не уходит от военных вопросов, достаточно компетентен в них и авторитетен. Батову, кроме того, нравилось, что Радецкий делал свое дело «без громких и пышных фраз, естественно, просто. И в большом, и в малом. Бывало, кругом раскипятятся, спор, шум, но появляется Николай Антонович с его необыкновенным и в то же время по-человечески хорошим спокойствием, товарищи сразу к нему: «Кто из нас прав?» В этом чувствовались уважение и товарищеская теплота, которая на фронте дороже золота, и, кроме того, признание за бригадным комиссаром права вести коллектив. Почему же? Да потому, что он, во-первых, обладал прекрасным даром наводить партийный порядок в чувствах и мыслях людей, а во-вторых, в его натуре гармонично сочетались качества, которые столь необходимы любому бойцу, — смелость и благоразумие».
И вот весной сорок третьего Радецкий возвратился в 65-ю армию членом Военного совета. Как кстати! Высокий политический дух в войсках нужен всегда, а теперь — Батов был убежден, что им предстоит готовиться к новому важному этапу войны, — тем более.
После огромной коллективной творческой работы, проделанной Советским Верховным главнокомандованием, в апреле 1943 года Ставкой было принято решение перейти на Курском выступе к преднамеренной обороне, обескровить противника в оборонительном сражении на заранее подготовленных рубежах, а затем перейти в контрнаступление и окончательно разгромить ударные группировки врага. Перед командующими фронтами и армиями, сосредоточенными на орловско-курском направлении, была поставлена задача укрепить оборону, подготовить войска к отражению наступления врага и к переходу в контрнаступление.
65-й армии досталась полоса обороны шириной почти в 100 километров в северном фасе Курской дуги. Выполняя решение Ставки, укрепили оборону и готовились к будущим боям.
Затишье? Относительное. И лишь между первыми траншеями воюющих сторон. А за нашей первой траншеей и до глубин армейского тыла — кипение драгоценных для будущих побед фронтовых будней.