…Разгром немецкой группы армий «Центр» в летней кампании 1944 года значил очень много. Была решена важная стратегическая задача — линия фронта на западном стратегическом направлении передвинулась с востока на расстояние до 600 километров. Кроме того, операция «Багратион» стала триумфом поднявшегося на новую ступень советского военного искусства.
«В Белорусской операции, — резюмировал маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — наиболее полно проявилось выработанное у советского командования всех степеней умение быстро окружать и уничтожать крупные группировки войск противника. Это искусство командования, мастерство и смелость войск привели к краху самой сильной немецкой группировки на берлинском стратегическом направлении».
Успехи 65-й армии в Белоруссии несколько раз отмечались в приказах Верховного Главнокомандующего; командующий фронтом Рокоссовский давал действиям армии самую высокую оценку. Батов, само собой разумеется, принимал эти похвалы как похвалы своим солдатам и командирам. Как они выросли за эти несколько недель! Иванов, Алексеев, принявший корпус как раз перед началом операции «Багратион» и командовавший им с той же уверенностью образованного и талантливого военачальника, с какой командовал не раз отличавшейся 354-й дивизией; Швыдкой, с его сказочной изобретательностью и не поддающимся измерению трудолюбием, Горбин…
Николая Михайловича Горбина Батов любил особой любовью. В армии нужны лихие, отчаянные люди вроде командира 120-го стрелкового полка Бахметьева, нужны мудрецы глебовского склада, неистощимые умельцы типа Швыдкого, но армии не обойтись без таких, как главный оператор штаба Липис, начальник связи Борисов, заместитель начальника штаба Горбин, — штабных тружеников, делающих не очень заметную и в то же время необходимейшую работу, обеспечивающих успех наступления, перегруппировок, маршей. Николай Михайлович Горбин, как правило, сам организовывал временные пункты управления войсками; и Батов был спокоен, если знал, что Горбин на ВПУ — значит, все происходящее перед фронтом армии будет оперативно осмыслено и спрессовано в исчерпывающую информацию для командарма и штаба, значит, командарму будут созданы хорошие условия для организации боя, для управления войсками. Но у идеального штабного работника Горбина была одна «слабость» — ему очень хотелось принимать непосредственное участие в боях: Проситься у Батова не было смысла: он знал, что командарм не отпустит его. Дисциплинированность, воспитанная в Горбине пограничной службой, нарушать порядок не позволяла. Впрочем, один раз он «сорвался».
Это случилось еще во время форсирования Днепра. Кто не рвался тогда на западный берег! Горбин сказал командарму, что хотел бы пойти с одним из передовых отрядов.
— Не разрешаю, — отрезал Батов. — Находиться у пульта управления боем — это тоже подвиг и не меньший, чем идти с первым десантом.
Горбин понимал, что командарм просто-напросто утешает его. 20 октября, когда плацдарм расширили до 18 километров по фронту и до 13-ти — в глубину, на правый берег перебазировался первый эшелон полевого управления армии. Горбин не выдержал, дал команду свернуть передовой пункт управления и переправился на плацдарм. Батов тут же, естественно, узнал об этом и приказал Глебову:
— Дайте взбучку Горбину, чтобы не самовольничал.
А Глебов и так собирался отчитать своего помощника за потерю связи со штабом во время переправы и организации нового пункта управления. Начальник штаба сгоряча потребовал от Горбина вернуться на левый берег. Тот доложил Батову о случившемся и дерзнул спросить:
— В обратном направлении прикажете форсировать Днепр?
— Ладно, оставайся, — судя по голосу, Батова рассердило то, что его не вовремя «провоцировали» на доброту, но в душе он понимал Горбина. — Получай выговор условно и устраивайся быстрее поближе к войскам. А в дальнейшем не самовольничай.
Они прошли рядом сотни военных верст. И чем дальше, тем больше ценил командарм Горбина как способного, знающего оператора, ценил его организованность, верность долгу! Он видел, однако, и то, что Горбину уже тесноваты рамки штабной работы, и в Белоруссии предложил ему должность заместителя командира 18-го стрелкового корпуса. С передовыми частями корпуса Горбин ступил на государственную границу на Буге. Здесь, на священном рубеже, по поручению командарма генерал Иванов вручил Горбину орден Красного Знамени.