Он разочарованно застонал — не было никаких сомнений, кому принадлежит эта часть тела, потому что вряд ли во всем Майами найдется второй гипс с нарисованным во всю его длину красным драконом. Гипсовое тату — так назвала эту красотищу сестра.
Положив руку на капот «жука», полицейский наклонился, чтобы поговорить с хозяйкой загипсованной ноги. Этот гипс, точно якорь, должен был удерживать Никки от неприятностей — таких, как, например, тюрьма. По крайней мере до тех пор, пока Блейк не разберется с текущим делом.
Шесть часов спустя
— Мисс Ли, я приехал по просьбе моей сестры, чтобы вытащить вас из тюрьмы, — произнес Блейк, и Жак вздрогнула, мысленно поблагодарив небеса за то, что арестовали только ее.
Черный лимузин и темные волосы адвоката резко контрастировали с его холодными серыми глазами.
— Обсуждение достоинств полицейского управления Майами в сделку не входило.
Жак расположилась рядом с Блейком на шикарном кожаном сиденье.
Попросить помощи у новой подруги, Никки, оказалось хорошей идеей. Когда студентка юридического факультета сказала, что ее брат был в ярости из-за их маленькой авантюры, Жак подумала, что плевала она на мнение какого-то напыщенного болвана. Но ее отношение резко изменилось, когда она узнала, что брат Никки пропустил благотворительное мероприятие ради того, чтобы вытащить ее, Жак, из тюрьмы. Ожидая прокурора, она поклялась держать язык на привязи и по возможности пытаться сохранять спокойствие.
Но спокойствие все же было нарушено. По телу пробегали мурашки при взгляде на мужчину, ставшего жертвой ее невнимательности, который вдруг превратился в спасителя. Казалось, после нескольких часов, проведенных в заточении, Жак уже не должна была ничего чувствовать, однако не каждый день тебя вытаскивает из-за решетки парень в смокинге, более шикарный, чем сам Джеймс Бонд…
— А я и не обсуждаю достоинства полицейского управления, — произнесла она примирительно. — Я просто… — Жак заставила себя встретить его пристальный взгляд, который тут же вызвал уже знакомую дрожь в ее теле.
Он был непозволительно привлекателен, особенно сейчас, когда от него так и веяло недовольством. Держать свое мнение при себе оказалось намного сложнее, чем думала Жак.
Она почесала подбородок, желая положить конец их спору.
— Я просто подвергла сомнению правомочность их действий.
— Уверен, полиция бы с удовольствием оставила вас в покое, — мягко произнес он. — Но они обязаны выполнять свою работу и следовать букве закона. А нарушение общественного спокойствия — это как раз незаконно, — саркастично закончил он.
Жак открыла рот, но тут же прикусила язык, вспомнив про Никки. «Думай о Никки», — сказала она себе.
Когда они столкнулись на улице, Блейк показался таким спокойным, расслабленным, но потом — в тюрьме — его ледяной профессионализм раскрылся во всей красе. Несмотря на случившееся, он оставался невероятно хладнокровным и равнодушным. И сейчас Блейк был прав, черт бы его побрал.
— Но я не хотела нарушать закон.
Блейк, словно приготовился слушать интересную историю, расслабленно откинулся на сиденье: ноги скрещены, рука лежит рядом с Жак, вызывающий взгляд устремлен на нее, поощряя удивить его очередной байкой.
— Тогда каковы были ваши намерения?
— Я — музыкальный терапевт в детском клубе «Соуф-глейд». Власти перестали его финансировать…
Ее сердце учащенно забилось, страх сжал грудь. Клуб был безопасной гаванью, где дети могли проявить себя; чувствовать себя комфортно. Жак едва ли пережила бы школьные годы без него. Она переезжала из одной семьи в другую, и только клуб всегда был постоянен. Только его она считала своим домом. Она не могла потерять его сейчас.
Пытаясь успокоиться, Жак погладила татуировку, которая скрывала шрамы на запястье. Она называла их воинскими ранами. Символы прошлого. Они служили напоминанием о том, кем она была раньше. И как далеко она была готова зайти.
Жак расправила плечи, поборов волнение.
— Поэтому я хотела привлечь внимание общественности к нашей проблеме.
— Угодив в тюрьму?
Он что, дразнит ее?
Жак вздохнула:
— Так Никки и оказалась в этом замешана: наш общий друг спросил у нее, как провести акцию и при этом не нарушить закон.
Блейка, казалось, ее рассказ не впечатлил.
— Ну, согласно отчету полиции, музыка, раздававшаяся из вашей машины, была достаточно громкой, чтобы нарушить спокойствие окружающих.
Жак вздрогнула и попыталась защититься:
— Я говорила Никки, что не очень-то легко попадать в такт, если ты даже толком не слышишь музыку…
Блейк продолжил, не обратив внимания на ее жалкие оправдания.
— Не считая того, что вы помешали прохожим, когда дотанцевались до пешеходного перехода, где затем, — тут он потянулся за рапортом и быстро пролистал страницы, — цитирую: «Отказались исполнить требование полиции и освободить переход». Конец цитаты.
Его взгляд снова уткнулся в нее, лицо Жак раскраснелось, а ведь она так не хотела показывать свое волнение. Поэтому она просто опустила голову и принялась сосредоточенно очищать шорты от песка, оставшегося после лежания на полу.
— Я не расслышала приказ полиции из-за громкой музыки, — пробормотала она.
— Вот именно, — холодно произнес он.
Жак посмотрела на прокурора, надеясь, что он не заметит выражение ее глаз, скрытых ресницами, и, немного осмелев, проговорила:
— Я не хотела заходить на переход. Я просто делала «червя», и меня потянуло немного не в ту сторону…
— Полагаю, сейчас вы имеете в виду то движение, когда вы волной распластались на животе, прямо на земле.
Блейк положил отчет между ними и снова сделал вид, что ждет не дождется продолжения ее истории.
— Это очень сложное движение…
— Это выглядело ужасающе.
Жак продолжила, не обратив внимания на его комментарий:
— И я нечаянно оказалась немного не там… и не заметила, что это слишком близко от перехода.
— Это стало роковой ошибкой, — сухо произнес он.
Сарказм прокурора уже серьезно действовал ей на нервы.
— У меня не было времени, чтобы отработать! — взорвалась Жак. — Нужно было срочно решить проблему с бюджетом, пока еще новость о сокращении свежа.
Он поудобнее устроился на сиденье:
— Поэтому притащить детей, за которых на вас лежит ответственность, на флешмоб и подвергнуться риску попасть в тюрьму показалось вам хорошей возможностью выказать свое недовольство.
— Я же сказала, я не пыталась нарушить закон.
Лицо Блейка — такое идеальное, смуглое и прекрасное — приняло странное выражение, и Жак вдруг поняла, что его забавляет все случившееся, хоть он и не одобряет ее действий.
Она прищурилась и внимательно посмотрела на прокурора:
— На самом деле вас это веселит, да?
— Только та часть, где ваш идеально спланированный танец пострадал из-за одного неверного движения. — Его губы дернулись, словно он пытался подавить усмешку. — В следующий раз тренируйтесь усерднее.
Его ирония раздражала Жак, и она сказала:
— В следующий раз офицеру Брауну стоит проще относиться к подобным вещам.
Блейк приподнял брови, его серые глаза потемнели. Он наклонился вперед, не позволив ей отвести взгляд.
— Уверяю вас, мисс Ли, когда дело касается человека, нарушившего закон, — его голос был обманчиво мягким, а красота лица — почти невероятной, — и я, и офицер Браун серьезно относимся к работе.
Жак чувствовала себя пойманной в ловушку его манящим взором, сердце бешено билось, отдаваясь в ребрах легкой болью. С трудом вырвавшись из пут его взгляда, Жак посмотрела на губы Блейка.
Замечательно. Его губы были именно такими, как ей нравилось. Полными. Чувственными. Их поцелуй мог бы довести девушку до безумия, заставить забыть о том, кто она такая.
Но этот супермен с глазами цвета стали определенно не подходил ей.