Жак с тоской посмотрела на своего дорогого потрепанного «жука» и вздохнула. Она так надеялась избавиться от Блейка и поехать наконец в центр, служивший ей убежищем в годы юности.
— Мне просто любопытно: зачем вам нестись в этот клуб? — спросил Блейк и сел за руль. — Чтобы проведать детей, которым вы должны подавать хороший пример?
Жак бросила на него злобный взгляд, плюхнулась на пассажирское сиденье и с силой хлопнула дверью.
— А какие еще уроки вы им преподаете, помимо тюремного заключения, неправильной парковки и неоплаченных штрафов? — уточнил Блейк, пытаясь сохранить безразличное выражение лица.
Жак с трудом удержалась, чтобы не заскрипеть зубами от ярости. Было бы лучше, если бы он просто улыбнулся своими чувственными губами и уделил внимание более важным вещам. Например, поцелую.
Черт бы его побрал!
— Взлом? — продолжал Блейк, сверля ее взглядом. — Мелкая кража? Или может быть…
Отчаянно желая прекратить поток саркастичных замечаний, Жак приложила палец к его губам. И все стало намного лучше.
Только вот тело не хотело успокаиваться. Серые глаза, испещренные золотистыми прожилками, смотрели прямо на нее, кровь бешено стучала в висках. Жак дрожала; его губы были такими манящими, кожа — гладкой, теплое дыхание пробегало по ее пальцам. Она не могла ошибиться: его взгляд пылал, тело напряглось, вожделение боролось с волей. И каким он будет, если вожделение победит?
Ее палец — на его губах, секунды медленно текут, и слышно только их учащенное дыхание.
Жак пришла в себя, не успев совершить ничего опрометчивого. Например, придушить Блейка или попробовать на вкус его чувственные губы.
— Еще одно слово, Костюмчик, и тебе не жить, — хрипло произнесла она, продолжая смотреть ему в глаза. — Хорошо? — Она опустила руку, готовясь к его словесному удару.
Будет ли это злобная реплика или удивленное восклицание? Или сексуальный намек?
— А кстати, что вы хотели сказать?
Молчание было недолгим, огонь его взгляда опалял.
— Я думаю, что с вашим образом жизни, — начал Блейк, — вы постоянно должны держать при себе адвоката на предварительном гонораре.
Разгневанная его словами, Жак скрестила руки на груди и бросила:
— Поехали уже…
Блейк припарковался перед центром для подростков, заглушил мотор и с сомнением взглянул на дряхлое здание бывшего склада, превращенное в клуб. В голове вновь зазвучали тревожные сигналы — как в те мгновения, когда он касался Жак. Но на этот раз тревога не была связана с желанием.
Клуб находился в части города, которая, мягко говоря, пользовалась плохой репутацией.
— Кажется, парковаться здесь небезопасно, — заметил он.
— Действительно, — беззаботно отозвалась Жак, когда они вылезли из салона. — Но при вашей охранной системе вряд ли кто-то сможет угнать ваш «лексус». Вы же будете злиться на детей, если они немного повеселятся?
Сигналы зазвучали громче.
— Повеселятся?
— Ну, разукрасят машину краской из баллончика или нацарапают что-нибудь ключом… — пояснила она.
Блейк нахмурился и, открыв дверь здания, пропустил Жак вперед. На ее губах он заметил ироничную усмешку.
— Или проколют шины, — добавила она спокойно.
Конечно, ведь автомобиль ей не принадлежал. Хотя, с другой стороны, возможно, вмятины на ее «жуке» были результатом усилий детей.
— Спасибо за предупреждение, — пробурчал Блейк, следуя за ней.
Они углублялись в недра здания, проходили мимо группок детей разного возраста и расы. Многие очень радовались появлению Жак, бросались ее обнимать, а вот на Блейка косились с подозрением. Те, кто был повзрослее, стыдились открыто выражать свою привязанность, но за их насмешками и саркастичными замечаниями, несомненно; скрывалась нежность. Жак постепенно расслаблялась, напряжение покидало ее тело тем быстрее, чем больше детских головок она гладила, чем больше улыбок ловила. Они двигались к лестнице в противоположном конце спортзала. Игра в баскетбол была в самом разгаре. Долговязые подростки приветствовали Жак, отмачивая шутки по поводу ее ареста. Она махала в ответ, отвечая на каждую насмешку остроумной колкостью, заставляя игроков смеяться. Было очевидно, что Жак прекрасно знает историю каждого ребенка.
Они устремились по узкой лестнице на второй этаж.
— Я только поднимусь в свой кабинет и проверю почту, — сказала она Блейку. — И еще заберу гитару из шкафчика.
— Гитару? — Блейка не удивил выбор инструмента.
Он пытался не обращать внимания на соблазнительно покачивающиеся бедра в нескольких шагах от него в тесном пространстве.
— Вы принимаете запросы на песни?
Жак обернулась:
— Вряд ли я смогу сыграть то, что вам по душе.
— Как насчет «Лэнед скинед», «Свободная птица»?
На ее лице отразилось удивление.
— «Свободная птица»? — Ее брови приподнялись, шаг замедлился. — Никогда бы не подумала, что вы — фанат рока.
— А я и не фанат, — ответил он, смешинки загорелись в глазах. — Просто каждый вышедший из тюрьмы должен знать «Свободную птицу».
Ее глаза расширились, она замерла, чувствуя, как бешено колотится сердце. Жак стояла на ступеньке выше Блейка, и их лица оказались на одном уровне: глаза в глаза, губы совсем рядом с его губами. Идеальная позиция для того, чтобы взять его в плен.
— Твоя способность язвить выше всяких похвал, Костюмчик, — благодушно произнесла она. — Отчитать кого-то за музыкальные предпочтения — это действительно талант. — Жак улыбнулась, хотя взгляд оставался серьезным. — Но у меня есть собственные идеи по поводу репертуара.
— Тогда какая песня будет наиболее подходящей? — хрипло спросил Блейк.
Жак мгновение задумчиво смотрела на него и улыбнулась.
— Посмотрим. — Она поджала губы, делая вид, что усиленно размышляет над его вопросом. — Я оказалась в тюрьме, потому что защищала учреждение, которое мне дорого, — начала она, посверкивая взглядом. — Затем меня отчитал за опрометчивое поведение человек, считающий, что ему в затылок дышит смерть, если, не дай боже, он случайно оторвет бирку с матраса, на которой написано «не отрывать».
— Неправда!
— Конечно нет. Как насчет проезда на красный?
— Это противозаконно! — тут же воскликнул Блейк.
Ее карие глаза мерцали.
— А парковаться у здания аэропорта?
— Запрещено. — Блейк испепелял ее взглядом. — Не говоря уже о том, что это опрометчиво.
Жак соблазнительно прикусила губу, пытаясь скрыть усмешку, поднялась на второй этаж и прошла в пустующий холл.
— То есть мою готовность попасть в тюрьму ради правого дела осуждает человек, боящийся выйти из дома без зонта, если есть хотя бы маленькая вероятность дождя. Думаю, мне больше подходит песня «Это моя жизнь!» Бон Джови.
Жак вошла в небольшой, тесный кабинет с двумя столами и повернулась к Блейку.
— Я просто исхожу из ситуации. — Она приблизилась и уперлась в него тяжелым, упрямым взглядом. — А так мой выбор — «Это не твое чертово дело!».
Жак находилась достаточно близко, чтобы Блейк мог увидеть зеленые и золотистые искры в ее глазах. Но этого даже и не требовалось — огонь, неумолимая непреклонность, наплевательское отношение к последствиям чувствовались за милю.
А ее прикосновения…
На него снова нахлынули воспоминания о том, как Жак приложила палец к его губам, острая потребность завладела всем существом… Ее тонкий пальчик, мягкая кожа, аромат ванили, заполнивший салон. Внезапно Блейк осознал, что запах Жак был таким же изменчивым, как и она сама… как сама женская сущность.
Его сердце забилось быстрее, тон был резким.
— Теперь ваш выбор — мое дело.
Блейк подумал об их соглашении, и время, казалось, растянулось. Растянулось до необозримых границ. Теперь все усложнилось — странные чары, сковавшие их тела, были причиной. Взгляды замерли, момент длился десятки вечностей, в их сознании вспышкой сверкнуло понимание.