В этой зашифрованной азбуке не хватило у Фимки места только для "ё" и "и".
Когда Нюня проснулась второй раз, Бабоныко спала на стуле рядом, а Людвиг Иванович смотрел на Нюню веселыми глазами.
- "Падмузель", - сказал он, - не покажете ли вы мне третью щель от левой ножки стола?
- А что?! - подскочила Нюня. - Тайник, да?
Но Людвиг Иванович, вместо того чтобы направиться к щели, начал засовывать в карманы и за пояс разные предметы, которых на столе за ночь значительно прибавилось. Два трехцветных фонарика рассовал он по карманам, пульверизаторы, охотничий нож, пузырьки из коробка с надписью "ФФ-101" и многое другое.
Людвиг Иванович еще раз внимательно посмотрел в Фимин дневник и Нюня посмотрела тоже. Там было написано:"
Ъзекн сиб ахкоп езпзсз - ствопд пнаяопъх".
Какая-то тарабарщина! Однако Людвиг Иванович, будто прочел нечто разумное, еще раз проверил вещи в своих карманах и за поясом, потом строго сказал Нюне и проснувшейся Матильде Васильевне:
- Осторожно! Ничего на столе не трогайте! Наблюдайте за мной!
Он взял из раскрытого коробка (десять восклицательных знаков!) одну из трех лежавших там таблеток и осторожно положил ее в рот.
- Ну что, девочка? - сказал он, дососав таблетку, Нюне. - Что ты так на меня смотришь?
Но голос его вдруг стал писклявым, и он начал как бы оседать на глазах у Нюни и Бабоныки.
- Моу дьо! - сказала красиво и непонятно Матильда Васильевна и прижала руки ко рту, глядя, как Людвиг Иванович превращается в лилипута.
- А я знаю! - крикнула Нюня и, выхватив вторую таблетку из коробка, в один миг проглотила ее.
- Нюня, не смей! - Бабоныко в ужасе сжала руки.
- Я скоро! - заверещала уменьшающаяся Нюня.
- Подожди, я с тобой! - крикнула Бабоныко и схватила последнюю в коробке таблетку.
Часть вторая
Глава 21
Сбор у ножки стола
Бабушка Тихая, в которой было теперь каких-нибудь полсантиметра роста, сидела у подножия гигантской башни. Не сразу Нюня сообразила, что эта башня ножка Фиминого стола.
- Ну, наконец-то, - проворчала Тихая, когда Людвиг Иванович, Нюня и Бабоныко, такие же крошечные, оказались перед ней.
- Тюнь! Так вот вы где! - сказал Людвиг Иванович, но без особого удивления. - Итак, одну мы уже нашли. Теперь не потерять бы всех разом!
- О, вы так мило каламбурите! - кокетливым голосом воскликнула Матильда Васильевна, которая первым делом проверила, не растрепалась ли она во время уменьшения.
А Людвиг Иванович пробормотал:
Каламбура, каламбури, каламбурия,
Спасти нас может лишь мимикрия.
И Нюня подумала: "Как это удивительно! Мы уменьшились в... наверное, в тысячу раз, а остались точно такими же: бабушка говорит старинные глупости, дядя Люда шутит и сочиняет, а Тихая все такая же сердитая".
- Как вы-то добрались до Фиминых таблеток? - спросил у Тихой Людвиг Иванович.
- А я знаю!.. - крикнула Нюня и осеклась, подумав, что она и сама не очень-то изменилась.
- Что же на этот раз знает "падмузель"? - Людвиг Иванович спрашивал и говорил, как обычно, но вид у него был рассеянный: может, он о чем-то думал, а может, не мог привыкнуть к тому, что такой маленький.
- Ничего особенного, - застеснялась Нюня. - Бабушка Тихая любит сладкое, вот и стащила Фимину таблетку.
- Очень мило! Вы сделали то, что никому, кроме меня, и уж никак всем нам вместе делать не следовало. Бабушка Тихая из любви к сладкому, а Нюня и Бабоныко вообще неизвестно зачем - не пищи, Нюня! - выпили Фимины уменьшительные таблетки, и теперь никто и не знает, где мы.
Сначала Нюня даже боялась глядеть вокруг себя, но тут осмелилась и огляделась. Перед ней простиралось огромное поле, пересеченное канавами. Поле было красно-бурого цвета, неровное, волнистое и все-таки удивительно мертвенное. "Это же... пол", - сообразила Нюня. И оттого, что маленькая Фимина комната превратилась в такое огромное унылое пространство, Нюне стало прямо тошно. Тогда она перевела глаза на башню - ножку стола - и стала задирать голову, чтобы увидеть, где же эта "ножка" кончается. Ужас! Это была небоскребная башня, и над ней нависала громадная крыша, а по низу этой крыши высоко-высоко, спиной вниз! - быстро цепляясь шестью неестественно вывернутыми ногами за неровности, ловко пробиралось то самое чудище, которое они видели этой ночью мертвым на пустыре!
- Динозавр! - крикнула в ужасе Бабоныко, которая тоже смотрела вверх.
- Скорее уж... мурозавр, - откликнутся Людвиг Иванович. - Даже не мурозавр, а обыкновенный...
- А я знаю! - закричала Нюня. В эту минуту она уже действительно знала, что чудища там, на пустыре, и здесь, на крышке стола, - обыкновенные муравьи.
Но не успела она все это хорошенько обдумать, как дунул сильный ветер, бабушка Тихая вдруг вскочила и бросилась к ближней канаве (только потом Нюня сообразила, что это щель в полу). Под ногами все заколебалось, затряслось, что-то огромное и страшное надвигалось на них. Нюня схватила Бабоныку за руку и побежала вслед за Тихой. Подталкивая и прикрывая их, за ними спешил Людвиг Иванович. Добежав, Нюня увидела в канаве земляной уступ, на котором ничком ("как в кино про войну") лежала бабушка Тихая. Сзади прогрохотало, и они попрыгали в канаву и растянулись на земляном уступе рядом с Тихой. Деревянная стенка возле них оглушительно завизжала и затрещала, и света над ними не стало. Потом вдруг снова сделалось светло, и невнятный прерывистый гул отдалился.
- Ехвимкина мать шастаеть, - сказала бабушка Тихая, поднимаясь с земли и отряхивая юбку.
- Э-то Фи-ми-на ма-ма? - Нюне так часто приходилось теперь удивляться, что она даже радоваться этому не успевала.
Между тем Людвиг Иванович, о чем-то задумавшись, сидел на краю уступа в том месте, где трещина уходила вглубь. Потом вскочил и направился к ножке стола, еще подумал секунды две и решительно зашагал по неровному полю, приглядываясь к тем канавам, которые для больших людей были просто трещинами в полу.
- "Третья щель от левой ножки стола", да? - догадалась Нюня.
Теперь вид у Людвига Ивановича был не столько озабоченный, сколько довольный, хотя напевал он очень мрачные стихи:
Наше положение,
скажу без утешения;
нисколько не бле-стя-ще-е.
Мое такое мнение,
что это уменьшение
несчастье настоя-ще-е!
- Людвиг Иванович! Дядя Люда! А еще что это такое: "зекн сио ахкоп" и дальше?
- Ну это-то как раз проще простого. Это значит: "Когда все будет готово, выпить таблетку".
- А что это за язык? А откуда вы его знаете? А скажите еще что-нибудь! затараторила Нюня.
- Сказать еще что-нибудь? Пожалуйста: "Ф тнчоя ивзиза хюотдчнпдиф с униюоунш".
- Это все было у Фимы в дневнике? А что это значит: "Ф тнчоя"?
- "Ф тнчоя" - значит "я нашел". "Я нашел способ уменьшиться в размерах".
- Я же вам говорила, что Фима - гениальный ребенок. И к тому же - обормот! - убежденно сказала Бабоныко.
- Обормо-от? - поразилась Нюня.
- Так называется человек, который знает много языков, - важно пояснила Бабоныко.
- Человек, который знает много языков, называется, милая Матильда Васильевна, не обормот, а полиглот. К тому же это не язык, это Фимин шифр.
- Контрразведка - я так и знала, - совсем обрадовалась Матильда Васильевна. - А вы расшифровали! Гениально!
- Геняльно! - передразнила Тихая. - Вот раздавить тебя каблуком Хвимкина мать - вот и будеть геняльно!
- Неправда! - испугалась Бабоныко. - Людвиг Иванович, скажите, это же неправда?
- К сожалению, Тихая права - положение очень и очень серьезное. Мы можем находиться рядом с людьми несколько часов, а люди и знать не будут и могут даже раздавить нас, как чуть не раздавила Фимина мама.