Гробовое молчание длилось целую вечность, потом трубка ожила, и в голосе собеседника уже звучала тревога:
— Сандра, вы не будете возражать против еще одного гостя?
— Вы хотите приехать? — Сандра растерялась. — Но… это не слишком… хлопотно? Я позвонила в надежде, что у вас есть знакомые в нашей милиции и вы с ними свяжетесь…
— Нет, это не вариант, — перебил Селезнев. — Разумеется, я могу отыскать связи и устроить, чтобы у вас приняли заявление, но наши такими делами обычно занимаются без энтузиазма. Слишком мало шансов на успех, слишком много неотложной работы. Я не могу допустить, чтобы Варвару разыскивали посторонние. Насколько я ее знаю, она нашла бы возможность с вами связаться. А раз не позвонила, значит, попала в серьезный переплет. Нет, я должен заняться ее поисками сам.
«И Варька еще уверяла, что между ними ничего нет, — мысленно усмехнулась Сандра. — После двух месяцев знакомства человек по первому зову — даже не самой Варвары, а ее подруги — готов все бросить и мчаться в другой город…»
— Дон… Ничего, что я вас так называю? У меня просто нет слов…
— Жаль. Я надеялся, что вы продиктуете свой адрес и номер телефона.
— А вы, оказывается, грубиян. — Сандра улыбнулась.
— Не совсем. Просто я должен спешить. Последний поезд на Питер уходит в районе половины второго.
— Ох! Да, конечно. Записывайте скорее. — И Сандра начала диктовать свои координаты.
Селезнев повесил трубку и только тогда заметил, что ладони взмокли, а пальцы мелко подрагивают. Он и сам удивился своей реакции на весть об исчезновении Варвары. Похожее чувство он испытал за свою жизнь лишь однажды — когда узнал о болезни брата.
Но Иван был неотъемлемой частью его собственного «я», единственным другом, бессменным товарищем по играм, доверенным лицом — словом, всем. Только те, кому выпало иметь брата или сестру-близнеца, свою генетическую копию, неразлучного спутника, чье плечо ощущаешь рядом, можно сказать, с самого зачатия, — могут представить себе, что значит угроза подобной утраты. А Варвара? Они знакомы всего два месяца. Да, в ее обществе легко и весело, с ней не соскучишься, она совершенно ни на кого не похожа, но ведь этого недостаточно, чтобы едва не хлопнуться в обморок от одной мысли о нависшей над нею опасности. Вон, и колени подгибаются, и сердце колотится, словно после километровой пробежки в гору. Добро бы еще речь шла о возлюбленной, так ведь нет, ничего подобного. Селезнев даже усмехнулся. Варвара и любовь — немыслимое сочетание. Вроде бургундского и селедки с луком. Вернее, селедки с луком и бургундского.
Он заставил себя встряхнуться: «Нашел время предаваться рефлексии. До поезда два с половиной часа, а дел невпроворот».
Для начала нужно было утрясти вопрос с отпуском. Предвидя бурю, Селезнев набрал домашний номер начальника отдела полковника Кузьмина, мужика, в сущности, неплохого, но больно уж грубого и крикливого.
— Здравствуйте, Петр Сергеевич, Селезнев беспокоит. У меня случилось несчастье. В Санкт-Петербурге пропала моя… — Он запнулся. «Кто? Слово „подруга“ в устах мужчины давно утратило первоначальный смысл „женщина-друг“ и приобрело пошловатый оттенок. Знакомая? Но ради поисков знакомой Пёсич ни в жизнь меня не отпустит. Придется врать». — …Моя невеста. Я немедленно еду туда.
Трубка взорвалась матерным лаем, за который, собственно, Петра Сергеевича и прозвали Пёсичем. Селезнев даже слегка отвел трубку от уха — было полное впечатление, что из нее сейчас брызнет слюна.
— Я поеду в любом случае, — сказал он, когда лай затих. — Можете увольнять, мне безразлично. Если с девушкой что-нибудь случится, я все равно проведу остаток жизни в дурдоме.
«Что ж, убедительно. Я ведь сам почти верю тому, что говорю», — снова удивился себе Селезнев.
Новая матерная тирада была покороче, и в тоне начальника проскользнула нотка сочувствия. Было ясно, что Пёсич смирился. Правда, он все же попытался отговорить подопечного, посулив, что лично свяжется с питерскими коллегами и попросит их уделить особое внимание этому исчезновению, но Селезнев остался тверд:
— Нет. Вы сами знаете, это мало что изменит. Никто не станет рыть носом землю, разыскивая чужую невесту.
Снова ругнувшись, Кузьмин сменил гнев на милость:
— Ладно, записывай телефоны. Полковник Сухотин Игорь Тарасович. Мой старый знакомый, когда-то вместе работали, теперь такой же, как я, начальник отдела. Я позвоню ему, попрошу оказать тебе содействие. Но много людей он не даст, не рассчитывай. — Продиктовав служебный и домашний телефонные номера, Пёсич выпустил прощальный матерок и, не дожидаясь благодарности подчиненного, дал отбой.