– Вы так и будете стоять на пороге, детектив? – улыбалась Саманта.
Морис переступил.
Однозначно он был здесь тогда, однозначно это не было сном. И он не знал, что бы это всё значило. Его раздражало это незнание, как любое незнание, потому он докапывался до истины быстрее других. Ему нужна была правда, голая, истерзанная, грязная, но правда, и не было ничего важнее неё.
Всё тот же светлый холл, всё те же узоры от спутанных клёнов рисовало солнце на белом полу. Кудрявые, волнистые, они плясали на кафеле, живым театром игривых теней. Саманта открыла витражные двери, запустила запахи летнего сада: сладкие лилии, хвойный розмарин. Плавно, размеренно наполняли они своей душистостью дом, проникая призрачно в стены, в мебель, в каждого, кто был здесь. Разморило и Мориса, ударило в голову, он пошатнулся, но устоял. «Стол, гарнитур, два белых стула. Чего-то здесь не хватает, но чего?»
– Вы хотели осмотреть дом, – напомнила Саманта.
– Я его уже осмотрел, – глядел он на розовые кроны, меж зелёных округлых кустов.
– Осмотрели? Когда?
– Сейчас, я осмотрел сейчас.
– Вам нехорошо?
Вид и без того хилого инспектора Саманте показался ненормально болезненным. Он был так бледен, что, поставь с ним рядом восковую куклу, и та была бы живей. Этот невысокий сутулый человек совсем не походил на детектива. Он походил скорее на учителя рисования или истории, помятого, неуклюжего в этих самых брюках, на таких же подтяжках; он ходил бы по классу, отмеряя шаги, думая и присматриваясь, наблюдая за каждым предметом как за шкодливым учеником. Каждый предмет мог что-то да значить, каждый мог заговорить. И Морис вроде как прислушивался к ним. Он подошёл к телефонному аппарату, снял трубку и нажал на кнопку последнего вызова. Аппарат испускал гудки, совершая соединение.
«Ресторан «Джордано», служба доставки», – раздалось на том конце провода.
«Извините», – сказал Морис и повесил трубку.
– Последним местом, куда вы звонили, был ресторан?
– Да, я заказала еду на дом.
– А потом пошли в полицию?
– Да.
– А почему не позвонили?
– Я боялась, что он узнает, что я позвонила в полицию.
– У вас есть какие-нибудь предположения, мисс? Вы кому-нибудь перешли дорогу, сейчас или когда-то? Подставили, подсыпали стекла в туфли на каком-нибудь из конкурсов красоты?
– Я никогда не участвовала в конкурсах красоты, – Саманта рассмеялась. Красная помада её пухлых губ придавала красивой улыбке ещё больше света.
– Почему вы смеётесь?
– Вы очень забавный, мистер Морис.
– Я забавный? – он покосился на неё с таким прищуром, что она рассмеялась ещё заливистей.
– Простите, я не хотела вас обидеть, я так давно не смеялась, уже год как.
– Я не обижаюсь, мисс, вам идёт смех, я вот не умею смеяться.
– Нет?
– Нет.
– Такого не бывает.
– Бывает, серьёзно вам говорю, я только улыбаюсь, вот так, – инспектор оголил свои редкие коротковатые зубы, Саманта не выдержала и, смеясь, села на лестницу.
– Что? Что такое? – присел он рядом.
– Ничего, – отходила она от смеха – ничего, мистер Морис. Вы так непохожи на всех других.
– На каких других, мисс Стюарт?
– На всех других, на тех, кто был, – она замолчала и продолжила: – Кому-то нужны были мои деньги, вы знаете, я богата.
– Я догадался, мисс.
– Да, это заметно, – она оглядела хрустальные люстры на потолке.
– Кому-то нужна была моя внешность.
– Вы очень красивы, мисс, не стоит осуждать тех, кто заметил это.
– Но никто не замечал ничего другого.
– Я понимаю. Людей привлекает красота, это нормально, моя жена изменила мне с красавцем.
– О господи…
– И это нормально.
– Как вы можете так говорить?
– У меня есть зеркало, мисс, – инспектор скривил лицо в натужной ухмылке, встал со ступеней и пошёл на второй этаж.
– Неправда, – догнала его Саманта. – Вы очень милый.
– Спасибо, мисс, – смутился Морис. – Так вы говорили, что не смеялись уже давно.
– Моего отца не стало год назад, сэр, – сказала она, чуть помолчав.
– Сочувствую. Что-то криминальное?
– Нет, сердечный приступ.
– Мне очень жаль, – Морис замедлил шаг.
– Но я не верю в это, – повернулась она к нему.
– В приступ? Сейчас такое время, мисс. В моём доме за последний год было два сердечных приступа.
– Я понимаю, но мне не дали даже результатов вскрытия, я и не знаю, было ли оно.
– Кто не дал? – остановился инспектор у входа в спальню.
– Его друзья.