- Ну, за картошечку, обучалку на выбор, - сказал я как можно небрежнее.
Он открыл чат. - Хорошо, - и сразу его закрыл второпях. Уточняю человеческим голосом, - что хорошо?
- Я согласен, - снова пришёл текстовый ответ. Ладно, я терпеливый, спокойно его спрашиваю, - тебя девочки ведь головой об твёрдое не тукали?
Он смутился! – специально не тукали.
- Значит, мне придётся, - сокрушённо вздыхаю. Парень, наконец, соизволил ко мне обернуться. – Ну чего ты вытаращился? Мне терять нечего – Фара пообещала меня угробить. Из-за тебя. Так поверь – я сумею хотя бы перед смертью заставить тебя, сопляк, вежливо разговаривать.
- Перед чьей смертью? – прошептал он.
- Обоих! – отвечаю ему в тон трагическим шёпотом.
- Э… - он всё-таки догадался, что игнорировать меня не получится, и решил просто отделаться, сказал делано небрежно, - ну, приноси после хозработ треник и полётный скаф в лабу…
- А сейчас? – делаю удивлённые глаза.
- Но мы ведь не можем! – в его голос закралась паника.
- Я всё могу, - говорю со значением, - даже не сомневайся.
- Что тебе на этот раз? – проговорил он тоном робота, обречённого на вечное стояние манекеном в отделе женского белья.
- Ну, сам подумай, - сохраняю серьёзность из последних душевных сил, - обучающие программы для тебя сейчас недоступны. Значит, будешь учить сам.
Макс снова замер, но… в его глазах что-то мелькнуло неуловимо. – И чему тебя учить?
- Э…, - задумчиво морщу лоб, - хочу быть умным, вот!
Он совершенно серьёзно, мне даже показалось, что со скрытым облегчением, заявил. – Отлично. Буханка, зафиксируй наше соглашение.
- Зафиксировано согласие кадет-пилота Семёна на участие в личном экспериментальном проекте программиста Макса по изучению способов увеличения эффективности человеческих мыслительных процессов. Семён, на всё время отработки штрафов ресурсы вашего мозга в полном распоряжении Максима.
- А… - я ещё не всё как следует осознал, но подставу почувствовал ясно.
- А сам виноват, - проворчала Буханка. – Довыпендривался? Будешь знать, как издеваться над слабыми.
В краткой вводной Макс без нажима, без злорадства дал мне понять, как я попал. Слабым парня я б не назвал, но всё равно жалко его. Он оказался самым из всех нас одиноким, это чувствовалось в каждой фразе. Он так старательно формулировал, обдумывал слова, что мне стало неловко – попросил быть попроще. Он так обрадовался! Тут же на радостях рассказал смешную, по его мнению, историю. Макс до четырнадцати лет не понимал, что люди бывают намного его глупее. До них не доходил юмор, его били за тупые шутки. Они не понимали простых для Макса слов, его и за это били, чтоб не выделывался. Сверстники просто представить себе не могли, что интеллект вот у этого пацана встречается далеко не у всех взрослых. Когда Максу исполнилось четырнадцать, ему несказанно повезло – прогресс сделал шаг навстречу, компьютеры появились в пользовании обитателей мигрантского гетто. Родители приобрели чадам подержанный аппарат. Сначала эксклюзивное право тупить в монитор и тыкать в клаву получили старшие братья, но чем дальше, тем больше времени проводил за компьютером Макс – единственный, кто сам разобрался, куда нужно тыкать, и что после этого будет. Парень пропал в цифровом пространстве, общение со сверстниками всё больше ограничивалось самым доступным для их понимания оттопыриванием среднего пальца вообще без слов – ему больше не требовались слова.
Он увлёкся программированием, как другие пылкие юноши в его возрасте увлекаются поэзией, только в отличие от большинства Макс родился настоящим поэтом - мастером машинного кода. Как всякого нормального поэта, его прежде всего интересовало, что можно получить от злого реального мира за своё творчество. Но его так и не оставляло то детское удивление, открытие, что люди, родившиеся с одинаковыми в принципе мозгами настолько по-разному ими пользуются. Попав на Буханку, он подумал, что судьба его могла сложиться иначе, если б не тупость почти всех подряд. Он никого не судил, не злился на людей – считал врагом своим только глупость. Искин приняла его измышления буквально – как и мне с калибровкой веществ по вкусу, предложила ту самую экспериментальную программу по… ну, вы помните какую. Макс, конечно же, не увидел в предложении ничего необычного и сразу приступил. Он очень хорошо помнил, как его идеи воспринимали на Земле, поэтому и в космосе не надеялся особо, что все сразу примутся ему помогать. Макс начал программу с себя самого, добился некоторых результатов, потом… э… кое-кто ещё, но это мне знать ни к чему.