И наконец, я сам попросился – вот такой, блин, молодец и умница. Я смутился и от безысходности предложил сворачивать вступление и переходить к делу.
- Ладно. Начнём с памяти. Знаешь, как она работает?
- Хорошо работает, ещё никто не жаловался.
- Родной алфавит помнишь?
- Конечно.
- Чётко помнишь?
- Да!
- Назови седьмую и одиннадцатые буквы.
- Что???
- Не злись. Попробуй назвать буквы в обратном порядке.
- Ты издеваешься? Да нахрена это нужно?
- Чтобы ты понял, насколько ты нихрена не понимаешь. Вся твоя память, логика, - это цепочки условных рефлексов, ассоциативные связи. Буханка, поставь ему для начала пятнашки.
Искин вывела перед глазами таблицу пять на шесть с закрытыми клетками и отдельно три открытых поля с буквами. Начала объяснять правила игры. Первого штрафного часа мне как раз хватило, чтобы понять, в чём она заключается. А я ещё жалел эту сволочь! Теперь-то я точно знаю, за что хочу его убить. И убью! Только сначала разберусь в этих пятнашках, а то никак из головы не идут.
Я начал понимать всю сложность Фариных чувств ко мне - когда кто-то становится для тебя проблемой, кого срочно нужно убить, но сделать это немедленно или неудобно, или хлопотно, или преждевременно. Вот Вог для меня прост, как правда, - убью сволочь, как только сумею, и буду делать это регулярно. Проблемой стал Макс – не только сам не тронь, но и нельзя позволять это делать другим, у кого, может быть, есть более веские причины грохнуть паразита. Я о своих немцах, особенно немочках. Отношения у нас сложились дружеские, я мог надеяться, что моё присутствие не позволит им делать Максу больно – но, даже если это их пока сдерживает, не факт, что и в дальнейшем поможет – они вполне способны наплевать на присутствие хоть Фары, хоть Вога, хоть Кэпа с Чифом, а валькирии только позлорадствуют. Да и не собираюсь я нянчится с этим пакостником, других дел полно.
Поэтому я решил с немцами просто поговорить. На первой же «лыжной тренировке» - в «лыжниках» нас могла слышать только Буханка – я попросил минутку внимания. И не жалея собственной амбиции, рассказал, как заставил парня наговорить девчонкам на себя, а заодно и на погибших японцев.
- Ну, что ты тот ещё деятель, мы сразу догадались, - после глубокомысленной паузы первым начал Дирк. Он сказал это без издёвки, спокойно, мне даже послышалось, что уважительно. Уже без всякого сомнения уважительно продолжил Ганс. - Но не ожидали, что ты честный парень, Сэм.
«Какой я парень?!», - заржало в душе моё деструктивное альтерэго.
- Ты правильно, конечно, - потупив глазки лепетала Хелен, - заступаешься за Макса…
- Мы понимаем, - горестно подхватила Марта, - на его родине мужчинам не достаёт женского общества…
- Это во Франции, ага? – уточняю, чтоб ничего не пропустить.
- Ну, откуда родом все эти…, - скривился Дирк.
- Вынужденные мигранты, - торопливо встряла Хелен.
- Его, наверное, насиловали старшие братья, - злорадно «посочувствовала» Марта.
- А может даже отец и братья отца, - развила направление Хелен.
- И соседи тоже. – Продолжила «сочувствовать» Марта. – Да-да, у них принято часто ходить в гости, я читала…
Хелен согласилась. - А когда к соседям в гости приходили их родственники, они все вместе…
- И он, конечно, рано пристрастился к наркотикам, - со знанием дела уверенно предположил Дирк, наверное, чтоб сменить явно заевшую пластинку изнасилований. – Из-за травки часто попадал в полицию, его там били…
- И тоже насиловали! – торопливо вставила Марта, не пожелав отказываться от «острой» темы.
- Всё это повлияло на парня, деформировало психику, - Ганс решительно подвёл черту. – Девочкам следовало хорошенько подумать об этом, прежде чем…
- Запихивать этого извращенца…, - у Марты вырвалось с придыханием, но она сразу смутилась, Хелен подхватила «со всею кротостию», - несчастного больной башкой в унитаз.
С опытностью истинных европейцев в «минутах скорби» в память по жертвам того и этого все четверо разом замолкли на шестьдесят секунд, склонив покаянные головы. «Они могли его просто молча убить???» - обалдела моя первая натура. Всё естество немедленно взалкало справедливости. – А японцы? Может, это они его подбили?