При таком раскладе, ничего не подозревая, осенью он отправился в Хельсинки на новую встречу с Петром Павловичем. Именно тогда и был сделан последний шаг, действительно предопределивший его пожизненное заключение.
Итак, еще раз вилла, рабочий стол, минеральная вода и мрачный Петр Павлович.
Уже больше года в обстановке всеобщей секретности над советской территорией происходят разведывательные полеты нового американского самолета «Локхид У-2». Мировое общественное мнение пока ничего не знает. По понятным причинам, молчат американцы. Русские тоже – ради сохранения престижа. Будучи не в состоянии препятствовать перелетам У-2, специально сконструированного для сверхвысоких полетов и потому недоступного как для ПВО, так и для истребителей, русские впали в хандру. Это было слишком плохим показателем действий советской противовоздушной обороны и блестящим успехом руководящего ведомства – ЦРУ.
– Но теперь у нас появились новые ракеты! Теперь мы их достанем! – Голос Петра звучал очень жестко. – Рано или поздно это обязательно произойдет!
И произошло.
Пилот ЦРУ Фрэнсис Пауэре был сбит над Свердловском 1 мая I960 года при перелете из Пакистана в Буде (Норвегия). Самолет У-2 отслеживал новые цели для атомных бомбардировок, о чем свидетельствовала его богатая «начинка»: новейшие приборы для фотографирования. Эти новые цели представляли собой систему советского стратегического ракетного оружия. Она еще находилась в стадии строительства, и именно на нее надеялся Советский Союз, рассчитывая иметь баланс сил примерно к шестидесятым годам.
Однако американское стратегическое авиационное командование стремилось с помощью атомных и водородных бомб не допустить равновесия и всеми мерами пыталось получить полную информацию о промышленных объектах и базах атомного и ракетного оружия противника.
В Москве положение оценивали как наиболее рискованное, чем когда бы то ни было. В связи с этим никто не стал бы отрицать, что к осени 1959 года Центр имел основания проявлять повышенную подозрительность. Но когда Петр назвал недавно заключенный военный договор о безопасности полетов между Швецией, Норвегией и Данией «странным, особенно на фоне существующего положения», Веннерстрему показалось, что дело зашло слишком далеко.
Он вышел из себя.
– Но ведь это идиотизм! Я сам от начала до конца участвовал в переговорах и помню все детали!
– Пожалуйста, не обижайся, – оборонялся Петр. – Ты знаешь, к чему я стремлюсь. Факты – и ничего другого. Если можно устранить подозрения, тем лучше!
По-прежнему раздраженно, поскольку воспринял укор как адресованный лично, Стиг попытался объяснить условия договора. И убедился: один слабый пункт там все-таки был. Норвежским и датским военным самолетам в целях тренировки разрешалась посадка на части шведских баз, а шведским самолетам соответственно – на их аэродромах. Этот пункт не окутывался никакой тайной, поскольку характер посадок имел чисто технические мотивировки. Тем не менее именно он показался Петру «странным».
– При плохой погоде или аварии двигателя пилоту нельзя садиться на чужой аэродром, если до этого не было хотя бы одного тренировочного приземления. Это слишком рискованно, – почти яростно объяснял агент.
Именно его эмоции оказали большее воздействие, чем слова. В тот раз ему удалось убедить Петра. Все шло хорошо, и Стиг чувствовал себя довольным. Но затем… Новая угроза Советскому Союзу буквально всплыла в конце пятидесятых годов – атомные подводные лодки с ракетами, которые могли стартовать прямо из-под воды. Ракеты были снабжены ядерными боеголовками и предназначались для поражения целей на суше.
Новый проект немедленно вызвал к жизни антипроект, и в Советском Союзе создали антиоружие. Самолеты советских ВМС оснащали буями, которые сбрасывались на парашютах. Снабженные электронным оборудованием, буи плавали на поверхности и пеленговали любую подводную лодку, появившуюся в зоне действия, даже если она находилась глубоко под водой. Данные по радио поступали на борт самолета, где по двум или более пеленгам определяли местонахождение подводной лодки, становившейся таким образом доступной для специально сконструированных глубинных бомб с ядерными зарядами. Неслыханная взрывная мощность не требовала слишком большой точности.
Прибыв в Хельсинки, Веннерстрем не знал о советских контрмерах. Позднее эти знания пришли к нему по другим каналам, но первые сведения сообщил именно Петр Павлович. Он был вынужден поделиться информацией, если учесть то, что собирался потребовать взамен. По его мнению, Стиг должен был иметь убедительный и четкий мотив действий.