Джейме смотрел в огонь, размышляя о том, насколько далеки они с ней стали друг от друга и как давно это с ними произошло.
- Она выглядела очень довольной собой, когда послала меня за вами, - произнес Бронн. – Для народа она королева-спасительница, раз загнала всех жителей ближе к себе, под свою защиту.
Джейме и Тирион привстали в своих креслах.
- Она прикрывается мирными жителями, - повторил Тирион, переводя обеспокоенный взгляд на брата. – Войскам придется продираться через толпу.
- Не придется, - отозвался Джейме, поразмыслив. – Мы можем придумать, как выманить ее, а стоит нам лишить ее свободы, все мечи гвардии и Ланнистеров станут безобиднее мухи. Никто не станет биться за плененную королеву, не перед драконами – так точно.
- Осталось только придумать способ, как ее пленить, не разнеся половину Гавани и не похоронив безвинных людей, - напомнил Тирион. – Звучит, как не слишком простая задачка.
- С ней никогда не было просто.
Брат посмотрел на него с сожалением и печалью:
- Я пойду против нее, потому что она чужая для меня, меня не терзает ни любовь к ней, ни вина. Но тебе лучше остаться здесь, Джейме. Ради твоего же собственного сердца, ради всего, что вы разделили… Я не знаю, что от тебя останется, если ты ввяжешься в эту войну, - он помолчал, - к тому же, речь не только о ней. Я вижу, что ты на пороге чего-то более важного, совсем другой жизни. Разве она не важнее Серсеи и ее судьбы?
И Джейме знал ответ. Он все это время лежал перед ним на поверхности, ожидая, когда ему достанет мудрости это признать, открыть свое сердце этому и смириться. Его новая, другая жизнь, его новая, простая и честная суть невозможна без Серсеи. Невозможна без того, как он искупит все свои грехи перед миром и самим собой, продиктованные его пагубной зависимостью от этой женщины. От его прекрасной, любимой сестры, которую он упустил, которую он покинул еще задолго до того, как встретил Бриенну, до того, как подвел ее, попав в плен к Старкам.
Раньше ему думалось, что это - любовь, что она - вот такая, затуманивающая рассудок, берущая свое. Им двоим казалось, что любовь – это вызов, это насмешка над всеми – над слепым отцом, над добродетельными септами, над его поклонницами и ее ухажерами, над целым миром. Они были уверены, что познали его, взломали, как старый сундук, но на самом деле все это время они постепенно и неотвратимо теряли друг друга, обезоруженные своими порочными и ослепляющими чувствами. А ведь любовь не слепа, как о ней принято говорить. Настоящая любовь все видит, все понимает. Любовь – это не про образ любимого, а про него самого – живого, несовершенного, но этим своим несовершенством дополняющего и сглаживающего такого же несовершенного тебя. А их с Серсеей история – это эгоизм, умноженный на тысячу раз, ведь все, что он видел в ней, было эхом его самого, а все, что она ценила в нем, - служило в угоду ее интересам. Они были настолько презренны, насколько ничтожны, что даже не смогли познать настоящей братско-сестринской любви – безусловной и принимающей. Той, что все это время была между ним и Тирионом, прекрасно знающим его сердце, хотя Джейме нередко бывал глух к нему.
Он не предаст Серсею. Он окажет ей последнюю милость, последний акт любви – в этот раз чистой и простой, такой, какой она должна была быть, - любви к семье. Он попытается ее спасти.
Он спасет самого себя.
Готов ли он оставить свое прошлое?
Он кивнул в ответ, и Тирион поднял бокал:
- Ради будущего?
- Ради будущего, - подтвердил Джейме.
***
Отложив изнуряющие и горькие для них обоих стратегии и планы на утро, они болтали о разных глупостях до поздней ночи, пока все четверо не засобирались спать. Изрядно подвыпившие (а Тирион уже едва стоял на ногах, бережно придерживаемый Подриком), они добрались до комнаты Джейме, и он толкнул дверь. Открывшаяся картина едва не лишила его дара речи: на его кровати, подложив руку под голову, мирно спала Бриенна Тарт.
- Ой, забыл сказать вам, сир, - прошептал Подрик, глупо и неуместно хихикнув. – Леди-сир честно выполняла Ваше поручение, поддерживая Вашу комнату в тепле.
- И постель еще грела, судя по всему, - протянул Тирион вполголоса.
- Ланнистер, если тебе нужна подсказка, то сейчас как раз самое время снимать штаны, - добавил Бронн, и Джейме тихо, но быстро закрыл перед этими дураками дверь.
И застыл на месте, завороженный, наслаждаясь тишиной. В камине мирно потрескивали дрова, пламя бросало слабые отблески на ее умиротворенное лицо. Разбудить или не беспокоить, позволить досмотреть свои сны? Решение пришло к нему вместе с осознанием того, как сильно он устал – от долгого пути, от мучительных размышлений, от борьбы. Скинув куртку и сапоги и молясь всем богам, Старым и Новым, чтобы кровать не издала скрипа, он примостился рядом с Бриенной, перевернулся на бок, уткнувшись носом в ее волосы. И отчего-то эта украденная, почти преступная близость к ней заставила сердце успокоиться, вернуться к прежнему размеренному ритму. Он непременно разбудит ее, позже, незадолго до рассвета, чтобы она успела перейти в свою комнату без ненужных свидетелей. Джейме едва удержался от нервного смешка, когда представил, что сделает с ним Санса, узнав об этом инциденте. Наверное, потеря второй кисти – самый безобидный вариант.
Интересно, как она отреагирует, когда увидит его рядом с собой? Смутится – бесспорно. А еще, скорее всего, очень-очень сильно разозлится, возможно, даже нападет на него прямо в кровати. А может, если боги будут милостивы к нему, она даже будет рада его снова видеть, повернется к нему, уткнется носом ему в шею, позволяя себя обнять.
С этими теплыми мыслями он задремал.
Ему снился Тарт – зеленый и прекрасный, окруженный теплыми сапфировыми водами. Он стоял на камне посреди Узкого моря, вглядываясь в линию горизонта, и ждал. Бросил взгляд на свои руки – морщинистые, как у старика, впрочем, обе целые, - и осознал, что ждет уже очень давно, слишком давно, почти всю свою пустую жизнь. Ждет – и сам не знает, чего именно, лишь вглядывается в равнодушную даль и не находит в себе сил, чтобы сдвинуться с места, оставить свои надежды и ожидания. И только это осознание коснулось сердца, рядом послышался всплеск воды – и он увидел Бриенну. Она смотрела на него снизу вверх, обнаженная, печальная, и тянула к нему руки, не произнося ни слова. Он пытался спросить ее, но предательское горло не издавало ни звука, и, отчаянный, он хватал ртом воздух с сиплыми вздохами. А она все тянулась к нему, звала к себе, вниз, и он решился, понял, что если и прыгать – то сейчас, или уже остаться этим брошенным одиноким стариком навеки, в пустом ожидании того, чему не суждено сбыться. Не отводя от нее взгляда, он сделал шаг, и теплая вода окружила его со всех сторон, приняла его, как родного, и Бриенна взяла его за руку, переплела его пальцы со своими и потянула за собой. Сердце ухнуло где-то у горла, когда водная гладь сомкнулась над его головой, и он понял – она тащит его на дно. Хотелось вырвать руку, хотелось закричать от ужаса, но она обернулась, приблизила свое лицо к его и поцеловала в лоб. И Джейме все понял. Вдохнул полной грудью - и не захлебнулся, наоборот, почувствовал, наконец, силы, улыбнулся, позволил ей погрузить себя еще ниже. Восторг разливался по его венам, когда он увидел всю бесконечную красоту, скрытую под водами, плескался где-то у горла, и он показался себе таким дураком, старым дуралеем, ведь он всю жизнь просмотрел вперед, вдаль, когда настоящее сокровище, подлинная красота всегда была в глубине, под его ногами.
Где-то вдалеке послышалось тихое «Ох», и Джейме с трудом разлепил глаза. Бриенны уже не было рядом, а дрова в камине уже догорали, служа достаточно слабым источником тепла. После короткого сна двигаться не хотелось, но вокруг уже становилось ощутимо прохладнее, а через пару часов холод до него доберется, поэтому уже планировал вставать, когда на него приземлились тяжелые меха. Он поднял взгляд – над ним стояла смущенная Бриенна, и все, что он смог вымолвить в этот момент было: