Её слова застали меня врасплох.
— В смысле, не подходит? Тебе-то откуда знать?
— Я уже достаточно сказала. Остальное тебе нужно понять самой, — она затрусила впереди меня и остановилась рядом с Кактусом. — Придурок, идёшь с нами или и дальше будешь развлекаться с саженцами?
Я открыла рот для ответа. Но она права. И я снова его закрыла. Кактус встал и открыто улыбнулся, увидев меня. Его любовь к жизни была заразительной. Я улыбнулась в ответ, но улыбка поблекла, когда до меня дошёл смыл слов Эша о неспособности делиться.
Я никогда не смогу рассказать Кактусу, что спала с Эшем. Пока не смогу с уверенностью признаться ему, что предпочла ему Эша. А я не уверена, что это когла-либо случится.
Черт бы побрал моё сердце за любовь больше чем к одному человеку. Очевидно, кровь отца все же оказывала на меня большее влияние, чем я думала. Монаршья семья Терралингов пестрела кучей фаворитов и детей, рождённых вне законного брака короля. Это не было чем-то необычным для нас, мы к этому привыкли. Но я считала себя выше подобного, потому что спала раньше лишь с Коулом.
Я скривилась от мысли, что похожа на отца.
Кактус зашагал рядом, закинув руку мне на плечо.
— Обычно, такие бродяги как мы никогда не создают свое гнездо, Ларк. Ну, как думаешь, где твой предок?
— Не знаю, — я скинула его руку, ощущая предательское желание оставить её на месте. — Мы как раз идём к Найе, чтобы поговорить.
— Старая сказительница? Она ещё жива?
— Она не так стара, — рассмеялась я, но смех стих, стоило подумать об Эше, которому приходилось иметь дело с Ветчем. — Идём, не хочу терять время.
Мы побежали к Найе молча. Пета понеслась по лесу, по нашей связи я чувствовала её восторг. Она внезапно замерла, прыгнув на скрипнувшее что-то, а потом отпустила. Она робко посмотрела в мою сторону.
— Прости.
— Не извиняйся. Я рада, что тебе здесь нравится.
Мы остановились практически на границе Края. Дом Найи был устроен в секвойе совсем как мой собственный. С единственным отличием: вход находился не на высоте пятидесяти футов, а прямо на земле. Если я правильно помнила, её фамильяр, медведь, ненамного отличался от Кару. Но с меня хватило и одного Терралинга с медведем. Я не стала подходить к двери, а просто позвала:
— Найя, ты здесь?
Ещё мгновение было тихо, а потом открылась дверь на хорошо смазанных петлях. Из-за неё выглянула Найя, седые волосы которой свисали косами по обеим сторонам лица.
— Лакспер?
— Да. Я надеялась, что смогу получить хоть кое-какое наставление.
Она покосилась на Кактуса.
— Зачем ты притащила с собой ящерицу?
— Это мой друг Кактус. Он полукровка, как и я. В детстве он жил здесь, в Крае.
Она хмыкнула.
— Нет никого как ты, Ларк. Заходи и бери с собой кошку.
— Твой фамильяр не будет возражать?
Она даже остановилась.
— С чего бы ему возражать?
Я сократила расстояние между нами и взялась за край двери.
— Ветч назван наследником и взял себе двоих фамильяров отца. Они напали на нас.
Найя ахнула и прикрыла рот рукой.
— Глупый мальчишка, о чем он только думает?
— Мне кажется, Кассава все ещё имеет над ним власть.
Я не хотела объяснять про Черного Дрозда. У нас не было времени на длинные рассказы, а их Найя любила больше всего. Еду и рассказы.
Мы втроём зашли к ней в дом. Мне пришлось моргнуть несколько раз, чтобы привыкнуть к сумраку. В комнате просто парило от камина на стене, а на плите свистел чайник. В конце лета на улице совсем не было холодно. Над бровями сразу же выступил пот.
Что ещё удивительнее, в кресле перед камином, вытянув перед собой ноги, сидел Гриффин. Вскинув на меня взгляд чёрных глаз, он обнажил в улыбке зубы, напомнив о своей волчьей ипостаси.
— Ларк, до сих пор не попала в новую неприятность?
— Ещё нет, — пробубнила я, присаживаясь рядом. Найя принесла мне кружку чая, не спрашивая, хочу ли я, и я вздохнула. Я здесь надолго. Не уверена, что рада этому. Часть меня хотела бежать на поиски отца, чтобы он вернулся домой и разобрался с Ветчем. Другая часть хотела вовсе не искать его. Только если отец не вернется, придётся сражаться с Ветчем, а я не хотела развязывать гражданскую войну… Хотя так можно решить всё. Не уверена, что отец сможет править, если его разум померк настолько, насколько считаем мы.
Пета запрыгнула мне на колени, свернулась клубочком и укрыла нос хвостом.
— Гриффин.
Сквозь мех её голос прозвучал глуше.
— Котенок, что ты тут делаешь? — он наклонился к ней и провел пальцем по шерсти. Она вздрогнула, но его прикосновение для Петы не стало неприятным, иначе я бы убрала его руку.