Тут она тяжко вздохнула, из левого глаза поползла по щеке одинокая слезинка. Горькая такая.
И ладони ко мне так протянула, трогательно.
Актриса, мать ее…
Если б не видел ее там, на поляне заснеженной, сегодня, то поверил бы.
Но я видел.
Глаза дикие. Смех бесячий. Пальцы эти самые, тонкие, беззащитные. С заточкой. И вот не дрожали они тогда. Совсем.
Интересная она личность, Людмила Курагина. И брат ее тоже, очень интересный.
А еще интересно то, что они, как говорится, «в списках не значатся». То есть, нет их в клубной базе. Не работают они там. Совсем.
Это мои идиоты все же смогли проверить.
У брата ее взяли пальчики, у нее – тоже.
И совсем скоро я буду знать, кто ты такая, Людмила Курагина, кошка с зелеными глазами.
И какого черта ты оказалась в нужном месте в нужное время.
Спасла сестру моего друга, не последнего человека в конторе, кстати.
И что у тебя в жизни случилось такого, что руки не дрожат, когда заточку в шею здорового мужика вгоняешь?
А заодно и время будет про себя кое-что прояснить.
Например, почему меня так твой неуступчивый взгляд заводит.
Ничего. Скоро все станет понятно.
Уж в этом я уверен.
И, как только разберусь с основным, решу, что с тобой дальше делать.
Пока что парочка вариантов только.
И оба интересные.
Добрые дела строго наказуемы.
Я проснулась от того, что в комнате кто-то был. Успела подскочить и сунуть руку под подушку, а потом жесткая пятерня закрыла мне одновременно рот и нос, тяжелое тело навалилось, опрокидывая обратно на кровать и обездвиживая.
В принципе, главное я успела.
Под подушкой нащупала перочинный нож, обосновавшийся там после той проклятой ночи, когда толстый упырь завалился в комнату и пригвоздил меня, беспомощную и сонную, к матрасу.
После я поклялась, что скорее кишки ему выпущу и сяду, чем позволю такое еще раз.
Нож щелкнул, выпуская лезвие, и я, уже теряя сознание от нехватки кислорода, все же смогла наугад резануть по навалившемуся.
И даже попала куда-то, но один раз. Потому что потом запястье с ножом перехватили и прижали над головой.
А я, в дикой панике и таком же диком бешенстве, все же расслышала тихий хрип на ухо:
- Люська, бля…малая, тихо, ти-хоооо…
И замерла, отказываясь верить. Закрыла глаза, борясь с брызнувшими слезами.
- Не кричи, - хрип, знакомый, и от того вообще не реальный, стал громче, ухо обожгло горячее дыхание, жесткое массивное тело, придавившее меня, чуть сдвинулось, позволяя шевелиться. Тут можно было бы начать сопротивляться, но я не делала этого. Потому что плакала. Потому что этого человека здесь не должно было быть. Но он был. Вопреки всему. Обещал же. А он всегда выполнял обещанное.
Жесткая ладонь убралась с лица, и я смогла вобрать в легкие воздух. С длинным всхлипом.
- Ну ты чего? Ну хватит, малая…
Шепот возле уха стал горячее, и тоже, вроде бы, со слезами. Хотя слезы и мой брат… Не, этого не могло быть. Но было.
И брат был. Здесь. Рядом.
Он аккуратно отпустил мою руку с ножом, порывисто подхватил меня, отдирая от кровати и обнимая.
Крепко-крепко. И дышал куда-то в шею, щекотно ероша волосы на затылке. Так, словно надышаться не мог. Как я не могла.
От брата пахло чем-то горьким, дорожным, бензиновым. Им пахло. Спокойствием. Безопасностью.
Как же я скучала! Как же я отвыкла уже от этого запаха! От него отвыкла!
Не выдержав, я опять длинно всхлипнула и зарыдала, тихо и задушенно, прямо ему в плечо.
- Ну все, малая, все-все…
Он сам шморгал носом, голос его звучал еще глуше, еще надтреснутей. Так, словно кричал много до этого.
- Максик… Максик…
- Я, я, конечно… Крутая девчонка… С ножиком под подушкой…
Он уже успокоился, и теперь, оторвавшись от меня, разглядывал лицо, немного насмешливо и очень ласково.
- Черт… Порезала тебя, да? Где?
- Да пустяки, немного по шее. Но левее чуть-чуть , и у нас были бы проблемы…
Я попыталась выбраться из его рук, чтоб быстренько осмотреть, перевязать, остановить кровь. Было ужасно страшно и стыдно за то, что сделала.
Ну как я могла его не узнать? Как?
- Не дергайся. Сказал же, все нормально. Потом все. Давай, в темпе. В окно.