Это действительно был инфаркт, безо всякого сомнения. Дядя Грэй продолжал бы сражаться до последнего. Но люди еще долгое время будут задаваться одним и тем же вопросом.
— Думаю, что мне лучше перебраться назад в «Грей Муллионс», — сказала Либби.
— Не смей даже думать об этом, — возразила мать Яна. — Что ты будешь там делать одна?
— Об этом не может быть и речи, — подтвердил его отец, а Ян успокоил:
— Не переживай, Либби, никто не собирается обвинять тебя.
— Спасибо, — ответила она. Она была благодарна им за все. — Вы так добры ко мне, — продолжала она, — но я не могу больше у вас оставаться. Я понимаю, что сейчас уже ничего не исправить, слишком поздно. Если бы я была парнем, он посвятил бы меня в свой бизнес. Возможно, я не смогла бы предотвратить это, но зато хотя бы знала, чего ожидать. Я могла бы постараться убедить его обратиться к кому-либо за помощью, или сократить свои потери, или что-то в этом роде. Но я девушка. Я была создана только для того, чтобы заботиться обо мне, баловать меня, и была ему совершенно бесполезной. Теперь за мной некому ухаживать, я предоставлена самой себе и должна научиться быть самостоятельной.
— Ты не предоставлена самой себе. — Ян обнял ее за талию, и она стояла спокойно опершись о его сильную руку. Затем она сказала:
— Но так оно и есть, Ян, мне нужно надеяться только на саму себя.
Они все запротестовали. И продолжали отговаривать ее все время, пока она шла к машине. Ян отвез ее, твердо уверенный, что она не собирается оставаться в «Грей Муллионсе» совершенно одна. Его мать заплакала, увидев, что она все-таки уезжает.
Когда машина скрылась из виду, Роберт Блэйни сказал спокойно:
— Гиблое дело. Он был и нам должен целый пакет, нам крупно повезет, если мы вернем его.
— Отвратительно, — вздохнула его жена.
— Теперь она ухватится за Яна. Когда она немного подумает, она поймет, что ей крупно повезло. — Он тяжело вздохнул, и, поразмыслив чуть-чуть, она тоже вздохнула.
В «Грей Муллионсе» было пусто и очень холодно. Каффа устремился вперед, на кухню, в поисках Эми, затем в кабинет — в поисках Мэйсона и, не найдя никого, вернулся в холл и заскулил, вопросительно поглядывая на Либби.
— Ты не можешь здесь оставаться, — снова заговорил Ян. — По крайней мере одна, нужно пригласить кого-нибудь из друзей.
— Возможно, я так и сделаю. Но в любом случае, я не останусь здесь надолго. Дом уже не принадлежит мне.
— Тогда, может быть, ты переедешь к нам? — Она покачала головой. — Хорошо, что ты будешь делать? Что ты можешь сделать?
— Найду работу.
— У тебя же нет никакой специальности.
— Я закончила курсы секретарей-машинисток, — сказала она.
— Как давно это было?
— Два года назад. Конечно, скорость сейчас не та, но я могу восстановить, если немного потренируюсь.
Ему не хотелось оставлять ее, но она была так настроена остаться одной, что он почувствовал, может быть, лучше так и сделать, хотя бы на время. Он может позвонить ей попозже в течение дня или даже вернуться к ней. Он поцеловал ее в щеку:
— Ты не одна, Либби, никогда не забывай об этом.
Она улыбнулась ему, не сказав ни слова, и проводила его до двери, помахав ему рукой с порога.
Она осталась одна. О Боже, она совершенно одна! Она шла по пустому дому, и Каффа следовал за ней по пятам, словно боясь, что она тоже может исчезнуть. Она заглянула в каждую комнату и закрыла после этого каждую из них на ключ. Затем вернулась в холл.
Телефон звенел почти не переставая, затихая на полминуты, не больше, и снова начинал звенеть как сумасшедший. Но сейчас она подняла трубку и услышала голос Сью:
— Либби? О, как я рада, что разыскала тебя. О, Либби, это правда?
— Да.
— Что ты собираешься делать? Выйдешь за Яна?
— Искать работу.
— А где будешь жить? Что сейчас делаешь? Я позвонила Яну, и его мама сказала, что ты вернулась домой, но ты же не будешь жить в «Грей Муллионсе», не так ли?
— Нет.
— Так что я думаю, ты можешь переехать к нам. У нас в гостиной есть откидная кровать, которая не так уж и плоха.
— Как это мило с твоей стороны, — ответила Либби. — Я могла бы воспользоваться этим на ночь-другую, покуда не найду частную квартиру.
— Сколько твоей душе угодно, — заверила ее Сью. — Билл также полностью поддерживает эту идею. Сейчас время обеда. После занятий в школе я зайду к тебе.
У нее все же были друзья. Следующим был звонок от Ивонны:
— Либби, я только что узнала. Теперь, не обижайся, если я спрошу, что ты собираешься делать?
— Не волнуйся, все нормально. Я собираюсь искать работу.
— Я как раз и имела это в виду. Послушай, я могла бы взять себе еще одну помощницу. Правда, зарплата не очень высокая, но достаточная, чтобы сводить концы с концами. У тебя же всегда был хороший вкус к одежде, не так ли? Тебе это может понравиться, а мне будет приятно, что ты будешь рядом со мной.
Либби в свое время покупала массу вещей в магазине Ивонны, но она никогда не могла представить, что будет там работать. Ей может понравиться там. Ей нравилась Ивонна, и к тому же это была работа, а сейчас она не могла позволить себе быть слишком разборчивой, поскольку ее квалификация практически равнялась нулю. И она поблагодарила Ивонну:
— Спасибо, это было бы прекрасно.
— Это совсем не так прекрасно, особенно если учесть, что некоторые покупатели могут довести тебя до белого каления, но можешь приходить на работу в любое время, и я покажу тебе, как нужно с ними обходиться.
Весть о закрытии фирмы Мэйсона и о том, что Грэм Мэйсон умер не только бедняком, но и почти мошенником, облетела весь Вутон-Хэй, подобно лесному пожару в жаркое лето. К вечеру это стало темой для домашнего разговора, гораздо более занимательной, чем программа по телевизору.
Некоторые очень сочувствовали Либби, но — такова уж человеческая натура — ощущалась большая доля удовлетворения по поводу того, что девушка, которой до этого все давалось с необыкновенной легкостью, оказалась сегодня в положении, ничуть не лучшем, чем их собственное.
Им не терпелось увидеть, как она воспримет это. Она чувствовала эти внимательные взгляды, когда шла по улицам или стояла в очереди в магазинах.
Но она нашла своих настоящих друзей и была удивлена и тронута тем, как их все-таки много. Сью и Билл были просто замечательные. Они были бы счастливы, если бы Либби переехала к ним на постоянное жительство, несмотря на то что им каждый раз приходилось таскать в гостиную простыни и одеяло, превращая свой диван в односпальную кровать. Она прожила у них несколько недель, и когда сказала им, что нашла себе комнату, то поднялся невообразимый гвалт протеста.
— Зачем ты собираешься уходить, что это тебе даст? — потребовала ответа Сью. — Ты спокойно можешь оставаться у нас. Ты нам совсем не мешаешь. Благодарю Бога, ты хоть немного поправилась.
Билл говорил в том же духе, но это была единственная комната помимо их спальни, крошечной кухоньки и ванной, было бы несправедливо по отношению к ним заставлять их спотыкаться о Каффу и стесняться ее присутствия.
— В любом случае, куда ты собираешься переехать? — спросила Сью, когда Либби встала благодарная, но решительно настроенная.
— У дочери Эйба есть свободная комната: сейчас ее сын служит в армии, и она говорит, что я могу пользоваться ею.
— Я сама поеду посмотреть, что она из себя представляет, — твердо заявила Сью.
Комнатка была небольшой, но уютной. По сравнению со спальней, которая была у Либби в «Грей Муллионсе», она скорее напоминала платяной шкаф. Но это была светлая, чистая комната, и Либби с готовностью согласилась сюда переехать.
Дочь Эйба сказала ей, что она может питаться вместе со всеми. Ви Риллингтон принадлежала к числу немногих, которые отказывались слушать что-либо плохое о покойном Грэме Мэйсоне. Подобно своему отцу, она была горячо и безоговорочно предана семье Мэйсонов. То, что господин Грэм Мэйсон умер бедняком, нисколько не изменило того факта, что он всю свою жизнь был добр и щедр по отношению к людям.