– Ну-ну, глупая, – усмехается Заро, – всё хорошо, я возвращаю тебя домой.
Кара мычит, сердце пытается пробить грудную клетку, она поднимает на него взгляд и получает мокрый и горячий поцелуй через ткань. Его пальцы впиваются в её бедра, волосы намотаны на кулак, он кусает за губу, проталкивает язык глубже, до боли стягивая шёлк.
– Ты только моя, запомни это.
– Не думал, что ты будешь так сильно нравиться всем вокруг. В тебя так впивались взглядами в её гареме, а ведь голые тела должны были им уже опротиветь… – он говорит это, запустив руку Каре в трусики, не глядя на неё. – Очень жалеешь, что я увёз тебя, да, милая? Ты ведь мечтала о том, что будет дальше, как прекрасно будет жить в этой теплице, рассаднике разврата? – он резко дёргает пальцами и давит на нежную кожу, заставляя Кару хрипеть сквозь ткань, туго стягивающую рот. – Хотела лежать на тех красных простынях обнажённой в вечном, искусственно создаваемом зное? Шлюха.
Заро наматывает её волосы на кулак, приближает её лицо к себе и облизывает горячим языком глаз, а затем кусает за скулу, оставляя след.
Кара взвизгивает от боли, и тут же получает хлёсткую пощёчину.
Она забылась. Приходится бороться с подступающей потерей сознания, терпеть боль, пытаться успокоиться. Она ведь всего лишь вещь, и кажется, снова принадлежит ему.
Улыбнулась бы, если бы была возможность.
– Я представляю, как ты ждала первой оргии, знаешь, как они проходят? Сара садится напротив вас, расставляет ноги как можно шире и зовёт одного или двух ублажать себя, пока остальные следуют её приказам и пробуют всё новые и новые позы. Многие просто не выдерживают нагрузок и умирают в процессе, но Сара никогда не останавливается. У неё большой аппетит. И не остановилась бы, если бы тебя брали сразу четверо или пятеро, в первый же твой раз. Ты ведь только и делала, что ждала чего-то подобного, верно? Ты течёшь, даже когда я просто говорю об этом.
Заро высовывает из неё пальцы и показывает ей. Затем обтирает их о повязку и снова жестко целует, придавливая к мягкому и тёплому сидению машины.
– Но ничего такого не произойдёт, – его пальцы смыкаются на шее Кары, – ты моя. Моя, понимаешь?
Он усмехается и зарывается в её растрёпанные волосы.
– У тебя были пятна на лице, ты потеряла сознание, это из-за вещества, что я передал тебе вместе со своей слюной, когда мы были в купальнях. Не беспокойся, скоро оно окончательно выйдет из тебя и перестанет доводить до обмороков. Но, ты ведь мой подарок, точнее, разумеется, лишь один из них, не настолько ты дорогая вещь. Я вызвался всё исправить или найти тебе замену. Было бы неловко подарить неисправную вещь и заставлять ещё и сверху тратить усилия, чтобы чинить. Конечно, туда ты больше не вернёшься. Честно говоря, ты больше не вернёшься вообще. Всё, что ты представляла это время, не сбудется.
Он срывает с неё одежду.
– Будет намного хуже.
Заро отрывается от неё только у дома, когда его отвлекают звонком.
Он раздражённо и коротко отвечает на вопросы, запустив в её волосы горячую руку.
– Моя новая невеста очень… настойчивая, – ухмыляется и выходит из машины, оставив Кару с завязанным ртом ждать, пока его человек отвезёт её к чёрному ходу, и уже оттуда выведет и отдаст прямо в руки одного из слуг.
«Новая невеста?»
Немой вопрос остаётся на улице, переступив порог злополучного дома во второй раз, её эмоции деревенеют, силы кончаются.
Становится всё равно.
Её ведут в ванную комнату и там делают укол в шею.
Просыпается Кара в тёмной и тёплой комнате, на кровати, со связанными руками и ногами, с мягким шариком во рту.
Глаза привыкают к темноте, она видит очертания мебели, тёмные и плотные шторы, скрывающие окно и малейший свет за ним.
Дёргается, но безуспешно.
Хочется пить и плакать. Но ни одно, ни другое невозможно. Глаза сухие, наверное, она умерла в тот момент, когда ей сказали, кто посчитал её своей невестой.
Она чувствует, что не может злиться.
И сопротивляться – тоже.
Несколько часов полудрёму прерывают глухие мысли, пока не открывается дверь, а затем не зажигается мягкий, но всё равно режущий глаза свет.
Заро заходит с подносом и улыбкой.
Он садится рядом с Карой, высвобождает её рот и даёт отпить воды из графина.
– Как ты себя чувствуешь?
Она не смотрит на него и не отвечает.
– Вижу, что тебе лучше. Из тебя окончательно вывели то… средство, помыли, дали отоспаться. Надеюсь, не сильно мешало это, – он указывает на её связанные руки, – мне нравится, когда остаются следы. Поешь, ты, должно быть, очень голодна, а я подожду.
Её освобождают.
И Кара ест, мелькает мысль о том, что не нужно торопиться, хорошо бы оттянуть время и насладиться единственным, чем возможно в её ситуации. Но не выходит. Она давится, пачкает пальцы и волосы в каше, не пытается есть красиво, хоть и могла бы даже сейчас. Если бы не потеряла надежду.