Дезире схватила канистру и вымыла лицо, шею и руки. Она решила сменить свое платье на удобные хлопчатобумажные брюки и широкую рубашку.
Абдула выполнил свое обещание и занавесил автомобиль. Теперь внутрь проникало не так много песка, но, с другой стороны, поле зрения сильно сузилось. Они могли смотреть только вперед. Абдула бормотал дикие проклятия в адрес белой женщины, которая не только была упряма и своенравна, как верблюд, но, вдобавок ко всем бедам, еще и носила мужскую одежду. Подобное мероприятие грозило непременно окончиться неудачей.
Путь шел все дальше на юг. Горы Атласа остались позади, и путешественники следовали по старой караванной дороге через узкую долину, втиснутую между западными и восточными предгорьями. В скалах были трещины, по которым зимой стекала вода. Теперь высохшую долину завалили камни и обломки скал.
Они медленно продвигались вперед. Абделазис должен был два раза ремонтировать автомобиль, когда тот натыкался на большой камень. Время от времени они видели бедуинов, продвигавшихся со своими стадами по высохшему руслу реки. Дикие козы, искавшие на откосах траву, с любопытством смотрели на них.
Они переночевали между двумя большими скалами. Абдула разбил палатку, собрал сухой хворост и разжег огонь. Самым важным действием для мужчин было приготовление чая. Дезире присела около огня и махом проглотила горячий ароматный напиток. Внезапно девушка почувствовала сильную усталость. Все ее тело болело, она была грязной, ей было нехорошо.
Дезире поднялась на одеревеневших ногах, пока Абделазис готовил ужин, нашла в багаже большую миску и зашла за палатку. К счастью, у нее было достаточно воды и кусок душистого мыла, который она привезла из Парижа. Помывшись, она почувствовала себя значительно легче и снова присела к костру. Абделазис приготовил кус-кус[4] и порезал вяленое мясо ягненка на кусочки.
Дезире смотрела на жующих мужчин, пока они читали свои вечерние молитвы, повернувшись в сторону Мекки и совершив ритуальное омовение песком. Она не понимала, почему мусульмане не используют для этого воду. Ее и сейчас было много, и в ближайшем оазисе они снова пополнят свои запасы.
После еды Дезире хотела отдохнуть. Она взяла из автомобиля одеяла и втайне рассердилась на то, что никто из мужчин не приготовил ей постель. Их услуги действительно ограничивались тем, что вели автомобиль и готовили чай и еду. Она не знала, было это молчаливой формой протеста или они получили такой приказ от шейха. Эти двое сильно отличались от простых погонщиков верблюдов или кучеров экипажей. Возможно, прошли специальное обучение.
Предосторожности ради она вытащила из костра горящую ветку, чтобы осветить временную палатку. Ночи были неприятно холодными, хотя весь день царила палящая жара. Земля была усеяна мелкими камнями. Дезире недовольно отодвинула камни ногой. Под одним из камней появилось черное насекомое. Скорпион! Вместо того чтобы бежать, он повернулся к Дезире и угрожающе поднял свое жало. Его безобразный хвост изогнулся. Она отскочила назад с криком.
— Убирайся! Проваливай, ты, скотина!
Скорпион угрожающе качнул хвостом. В отчаянии она бросила в него факел. Вероятно, он умер героической смертью, но одновременно загорелась палатка. Девушку грубо отодвинули в сторону, крики мужчин заглушили треск пламени. Они пытались сбить огонь другими одеялами.
Но все было напрасно: сгорела не только палатка, но и ее одеяло.
Абделазис отбросил в сторону тлевшие остатки ее ночного лагеря.
— Чуть было не произошла катастрофа, — закричал на нее Абдула.
— Но послушайте, — раздраженно возразила она, — а если бы эта штука меня укусила...
— Тогда я возблагодарил бы Аллаха за его доброту, — ядовито отрезал он. — И вы даже не знаете, что могли бы натворить огнем.
— Мне жаль одеял, — ответила Дезире, — но в конце концов я была должна обороняться против скорпиона. В ближайшем оазисе мы наверняка сможем купить у бедуинов одеяла. Я, конечно же, их оплачу.
— Речь идет не об одеялах, — раздраженно воскликнул Абдула. — Горючее, на котором едут автомобили, взрывоопасно. Вы чуть было не отправили нас всех в ад.
Дезире испугалась.
— Я... я этого не знала, — пробормотала она, заикаясь. Но быстро взяла себя в руки. — Вы должны были мне это объяснить.
Абдула грозно посмотрел на нее.
— Вы же женщина.
Дезире не хватало воздуха.
— О небо, я и забыла, что нахожусь во враждебном женщинам мире.
Абдула замолчал, однако его взгляд ясно говорил, что он о ней думает. Он ногами затоптал тлевшие остатки одеял.
— Вам придется спать в автомобиле, — сказал он наконец.
Дезире это уже поняла. Она устроилась как можно удобнее на кожаном сиденье автомобиля. Однако это оказалось пыткой. Она не могла ни вытянуться, ни повернуться. Обивка была жесткой, как дерево, а мысль о том, что позади нее находятся канистры, полные взрывчатого горючего, не давала ей сомкнуть глаз. Девушка обрадовалась, когда после утренней молитвы мужчин и крепкого мятного чая они поехали дальше.
После трех мучительных дней и ночей они наконец добрались до маленькой деревни Голеа. Тут росли пальмы, кусты, трава, журчал маленький ручей, зеленели поля. Около домов толпились ослы, козы, овцы, верблюды. Рядом с колодцем стояли люди, которые, однако, сначала с криками убежали прочь. Скрипящие, вонючие чудовища, ехавшие без явной помощи животных или человека, привели их в панику.
Только когда моторы затихли, они медленно и осторожно осмелились подойти ближе. Стоя в почтительном отдалении от необычного каравана, они глазели на путешественников.
Дезире не могла ждать, пока жители оазиса подойдут к ним. Она пробежала мимо них к маленькому ручью, бросилась на землю и окунула горящее уставшее лицо в мутную воду. Казалось, девушка очутилась в раю. Она приподнялась и обернулась.
Только теперь жители, казалось, заметили, что она женщина. До этого весь их интерес занимали таинственные железные повозки. Однако женщина в мужской одежде была намного ужаснее чудовищ на колесах.
Вперед выступил пожилой мужчина и заговорил с Абдулой. При этом он несколько раз указал на Дезире. Та еще не поняла, что речь идет о ней. Она считалась руководителем в этой поездке, и мужчина, вероятно староста деревни, должен был обратиться прежде всего к ней, а не к ее шоферам. Возможно, он также придерживался мнения, что она лишь женщина и с ней не о чем разговаривать.
Абдула что-то сказал ему, потом кивнул и подошел к Дезире.
— Этот мужчина — имам деревни, — объяснил он, — боится плохого влияния на жителей деревни, если вы будете бегать здесь подобным образом.
— Я? Как это бегать?
— В мужской одежде, — прошипел он и с отвращением отвернулся.
— Какое дело имаму до моей одежды? — удивилась она. — Пусть заботится о своих людях, а не обо мне.
— Он хочет, чтобы мы уехали сейчас же, — сообщил Абдула.
— Поговори с ним. Дай ему денег.
— Денег? Каких денег? У нас нет денег. Кроме того, деньги его не смягчат. В исламе есть свои ценности и традиции. Существует твердое представление о женщинах.
— О, я знаю это, и пример этому я наблюдаю каждый день. Однако все забывают, что я не мусульманка. Они должны принимать меня такой, какая я есть.
— Они не принимают, — возразил Абдула.
— Я хотела бы снова выспаться в настоящей постели, искупаться в озере, иметь крышу над головой, вытянуть ноги и досыта поесть. До этого я все переносила без жалоб, даже то, что ко мне относились без всякого уважения. Я не обращала на это внимания. Теперь хочу провести в этой деревне только одну ночь и купить новые одеяла.
— Вам следует потратить деньги на то, чтобы приобрести женскую одежду и закутаться в покрывало. Вы оскорбляете чувство достоинства мужчин, бегая в таком виде.
— Но я же не голая, — возмутилась девушка.
— Для них вы все равно что голая, — проговорил Абдула. — Итак, или вы подчиняетесь, или мы тут же уезжаем.
Дезире вздохнула.
— Что же это за страна? Я уважаю ислам, была в Карфагене, знаю страну и людей. Никому не мешало то, что я не мусульманка и хожу без покрывала. Я буду уважать этих людей, если они также будут уважать меня в свою очередь.