— О небо, да не будь же ты таким упрямым, — прошептала она. Вдруг девушке показалось, что он передумал и переступил с одной ноги на другую. Движения дромедара были невероятно медленными, как будто времени у него было сколько угодно. Ей стоило больших усилий потащить животное за собой в дюны. Дул легкий ветерок, и песчинки, как нежное покрывало, улеглись на поверхности дюны. Так они, сантиметр за сантиметром, продвигались вперед.
Верблюд ступал беззвучно, величественно подняв голову, как будто он оказывал Дезире милость, следуя за ней. Когда они, по ее мнению, удалились на безопасное расстояние от туарегов, она попыталась вынудить верблюда встать на колени. Животное издало недовольное ворчание, довольно угрожающее. Его светлые плюшевые уши нетерпеливо вздрогнули, и длинная верхняя губа двинулась вверх и вниз. Дезире отошла подальше, чтобы он ее не укусил. Чем больше она тянула за поводья, тем более нервным становилось животное. С громким ворчанием оно наконец опустилось на колени.
Облегченно вздохнув, девушка вскарабкалась на шаткое седло. Ремень вокруг шеи верблюда, в который засовывали ногу, дополнительно укреплял сиденье. Однако на Дезире были шнурованные сапоги, которые мешали ей управлять верблюдом. Ладно, и так дело пойдет. Энергичным ударом в бок животного она побудила его подняться. С возмущенным криком животное вскочило сначала на задние ноги, потом на передние. Дезире сильно тряхнуло вперед, затем назад, у нее не было никакой возможности сориентироваться в направлении, потому что верблюд тотчас начал двигаться. В отчаянии Дезире одной рукой держалась за седло, другой тянула за поводья, чтобы животное остановилось. Но у него были свои собственные намерения. Быстрым элегантным движением он освободился от неудобной для него всадницы и, громко ворча, потопал в направлении лагеря туарегов. Дезире снова оказалась на песке и могла лишь смотреть вслед верблюду, исчезавшему за дюной.
— Проклятое животное, — фыркнула она, вскакивая на ноги.
Она должна вернуться до того, как туареги проснутся и заметят ее бегство. Девушка заторопилась по долине между двумя дюнами, затем выбрала проход, который, подобно узкой просеке, отделял одну дюну от другой. Едва только она зашла за эту дюну, как перед ней поднялась следующая. Дюны были твердыми, как камень, а их поверхность скользкой, как стекло. Ноги скользили, и Дезире с отчаянием, как муравей, ползла по коварной поверхности, не продвигаясь вперед. Несмотря на прохладный ночной воздух, ей стало жарко. Кровь прилила к ушам. В висках гудело. Каждая песчинка на коже легла, как раскаленным железом. Девушка не могла отделаться от ощущения, что ее преследуют духи ночи. Она затравленно огляделась и застыла. Под дюной стояла темная фигура. Мысли Дезире спутались. Разве такое возможно? Как воин мог преследовать ее? Без верблюда, пешком?
Она попыталась добраться до гребня дюны, но упала на живот, медленно, но непрерывно скользя по отвесному склону вниз. Должно быть, это предводитель воинов. Она распознала его по величественной манере держать себя. Он просто стоял и ждал ее, и она соскользнула прямо к его ногам.
Ее охватили разочарование, стыд и ярость. Он стоял перед ней громадный, как темный монумент. Дезире стало страшно. Исходившая от него угроза заставила потемнеть звезды и овладела ее душой. Все это время он смотрел на нее сверху вниз. В темноте она не могла видеть его глаза и была этому рада. Вероятно, его взгляд заставил бы ее содрогнуться. Он явно наслаждался ее унижением. Предводитель сделал легкое движение одной ногой вперед и надавил на ее локоть. При этом песок болезненно впился ей в кожу.
— Я действительно думал, что ты мужественная женщина. Но ошибся.
Дезире ожидала, что сейчас произойдет что-то ужасное, и зажмурила глаза. Он наступит на нее, будет ее бить, возможно, даже убьет. Она была для туарегов лишним грузом. Что им с ней делать? Бросят ее в песке, и когда-нибудь, если ветер передвинет дюны, на свет покажутся ее бледные кости.
Из глаз у нее полились слезы отчаяния. У нее не было намерения тронуть слезами его сердце, она была убеждена, что у этих зловещих воинов пустыни сердца вообще нет. То, что она услышала в Алжире о туарегах, было ужасным. Разбойники, грабители, убийцы, рабовладельцы, чума пустыни, голубые демоны без лица!
Он наклонился к ней, и Дезире крепко зажмурилась, ожидая удара сверкающего кинжала между ребрами. Может быть, так будет лучше — мучения и неизвестность подойдут к концу. Долю секунды она раздумывала, не лишился ли ее отец жизни подобным образом. Потом, к своему удивлению, почувствовала, что туарег взял ее на руки.
Без видимых усилий он понес ее назад, к лагерю. Там стояли другие воины. Дезире услышала их голоса и не поняла, разговаривают они или смеются. В приступе отчаяния она вцепилась пальцами в голубую бандуру предводителя и начала безудержно рыдать.
— В пустыне нужно экономно обходиться с водой, — услышала она его голос.
Он говорил на французском языке с гортанным акцентом, от которого у Дезире побежали мурашки по спине. Несчастной хотелось умереть. Лучше всего у него на руках.
Глава 13
Так быстро, однако, в пустыне не умирают.
Предводитель воинов осторожно опустил ее на одеяло и отдал какие-то приказания. Дезире не открывала глаз. Ей было очень плохо, кожа сморщилась и болела, в теле будто горел огонь, зубы стучали.
Голос предводителя стал громче. Подошел второй мужчина, и девушка почувствовала на своих губах что-то прохладное и кислое, на вкус напоминающее густое молоко с солоноватым жиром. Дезире содрогнулась от тошноты. Как будто этого оказалось недостаточно, ей смазали лицо остатками этой простокваши. Она попыталась сопротивляться.
— У тебя сильный солнечный ожог, — сказал предводитель, который, похоже, единственный владел французским языком. — И горячка.
Он накрыл ее толстым шерстяным одеялом. Она хотела сбросить с себя одеяло, потому что на лбу выступил пот, но в тот же момент ее затрясло от озноба. Издалека доносились голоса мужчин, которые тихо переговаривались между собой. Сознание у нее гасло, как свет луны. Над пустыней распростерлось хрустально ясное небо, похожее на голубой платок туарегов.
День еще не начался, когда ее разбудили. Дезире чувствовала себя больной и слабой и не смогла подняться сама. Кто-то влил ей в рот прохладную жидкость, и она жадно проглотила ее, совсем не ощущая вкуса. Все расплывалось у нее перед глазами. Она почувствовала, что ее подняли и посадили на шагавшего верблюда, поддерживая сильными руками. Раскачивание вызывало у нее тошноту.
Девушка давно потеряла чувство времени и дремала, ощущая то волны жара, то озноб. Караван снова остановился, но она едва это заметила. Затем почувствовала, что ее снимают с верблюда и вносят в палатку.
Палатка? Дезире раскрыла глаза и попыталась что-нибудь различить. Здесь было сумрачно и пахло козлиными шкурами и жиром. Она увидела два лица. Женщины!
К ее удивлению, они не были закрыты покрывалами. Одна оказалась молодой и несказанно красивой, вторая — вдвое старше, но, должно быть, раньше она обладала подобной же красотой. Их привлекательные лица излучали гордость.
Та, что моложе, наклонилась к ней и поднесла к ее губам плоскую миску. Дезире пила что-то, похожее на кислое верблюжье молоко. Оно освежало и гасило жажду, горевшую внутри нее. На своем лице девушка почувствовала что-то липкое. Пахло козьим сыром. Старшая заговорила на своем гортанном непонятном языке.
«Я должна выучить этот язык, — подумала Дезире, — мне надо знать, что они говорят. Это странный народ, мужчины у них, закрывшись покрывалами, ездят на верблюдах и нападают на караваны, а женщины не носят покрывал и очень красивы. Явно их религия имеет мало общего с исламом. К тому же они ведут непривычный образ жизни».
Конечно, Дезире сердилась на то, как мужчины обращались с ней. Ее взяли в плен, похитили. Но так хотелось раскрыть тайну туарегов! Девушка почувствовала странную лихорадку, похожую на ту, которая охватывала ее при раскопках, страсть, которую она могла подавить с большим трудом. Она в первый раз спросила себя, почему исследует жизнь только давно ушедших народов.