— Конечно, ты можешь принимать другие обличья, — крикнул он, — ты ведь джинн.
— Нет, отец, спускайся, мы поедем домой, все прошло.
— Поедем? — каркнул он. — Верблюда нет, я его съел. — Он снова рассмеялся, и его смех эхом отразился от скалистых стен. — Здесь ничего нет, совсем ничего, только картины духов. Ты тоже картина духов. Я разрушу их, эти картины. Они творение дьявола, и ты тоже творение дьявола.
Он поднял ружье и прицелился в Дезире.
— Отец, посмотри же на меня внимательнее, тогда ты увидишь, что это я. Ты можешь на меня посмотреть, потрогать, обнять меня.
Он, казалось, задумался, но вдруг резко покачал головой и сузил глаза.
— Ты хочешь меня перехитрить, — проговорил он недоверчиво.
— Нет, я останусь стоять и не тронусь с места. Спускайся, подойди ко мне и сам убедись, что здесь стою я. Я Дезире, твоя дочь. Ты знаешь меня, мы были вместе в Египте и Тунисе. Мы видели Карфаген. Отец, мы, взявшись за руки, стояли перед афинским акрополем. Моего жениха зовут Филипп, и мы живем в Париже на рю де Вуазин. Ты вспомнил? Иногда я носила мужскую одежду и курила сигары, мое любимое чтение — книги Жорж Санд.
— Я тебе всегда запрещал, — каркнул он, — но ты всегда была крайне упрямой.
— Как и ты, отец. Ты узнал меня наконец?
— Дезире! Что ты хочешь здесь?
— О господи, ты узнал меня! Отец, ты узнал меня!
Напряжение оставило ее, и она облегченно всхлипнула.
Аркани не последовал за Дезире, а остался стоять у скалы. Внимание безумного старика было направлено на Дезире, но он, казалось, не узнавал ее и поэтому оставался опасным. Впервые Аркани почувствовал себя не в состоянии справиться с проклятым оружием трусов.
Но он не был бы Аркани, одним из лучших воинов ихаггаров, если бы сейчас, в эту страшную минуту сдался. Дезире в смертельной опасности, но не хотела это признавать. Он реагировал молниеносно. Используя прикрытие скал, обошел ущелье и молился лишь о том, чтобы точный выстрел не унес жизнь Дезире. Он должен попытаться подойти к нему сзади.
Дезире!
В мгновение опасности Аркани осознал свои чувства к этой женщине. Он отдал бы за нее жизнь. Не только из чувства долга, потому что она доверилась ему. Он любил ее всей душой и никогда бы не предал эту любовь, которая стала венцом его жизни. Если до этого он точно не знал, куда ведет его путь, то теперь он видел все чрезвычайно ясно.
Он бы не испугался перерезать горло ее отцу, лишь бы помешать ему выполнить безумные намерения. Духи давно забрали его душу. Он пропал, хотя Дезире и не хочет понимать этого.
Наконец он добрался до противоположной стороны ущелья, боясь, что уже опоздал. Безумец был непредсказуемым. Чтобы его обезопасить, требовались не только мужество, но и хитрость. И везенье, много везенья!
Согнувшись, он побежал к деревьям. Горячий пот стекал ему прямо в глаза. Он увидел, что старик стоит неподалеку от него, не выпуская из рук ружья.
«Говори с ним, Дезире, говори, задержи его», — заклинал он ее мысленно. Юноша крепко держался пальцами за красную кожаную рукоятку своего меча, готовый одним-единственным ударом отделить голову старика от его плеч. Тот угрожал жизни Дезире, единственному, что имело ценность для Аркани. В пустыне не обладаешь ничем, кроме жизни. Однако это была не его жизнь, а жизнь Дезире. Никому не позволяется забрать ее. Никому, даже ее собственному отцу.
Теперь лишь несколько метров отделяли Аркани от группы деревьев. Глаза его были прикованы к старику, как к дичи, с которой он должен немедленно покончить. Нет, это враг, непредсказуемый и ужасный враг, потому что для него уже не существует никаких правил. Духи смутили его, он уже сам почти стал духом. Почти, потому что безумный клубок из непредсказуемых и бессвязных мыслей все еще владел его телом, которое примостилось теперь на самой нижней ветке дерева.
Аркани видел, как Дезире сбросила с головы покрывало и распустила свои светлые волосы.
— Позволь мне обнять тебя, отец. Ты выжил, я увезу тебя отсюда, из этого злосчастного места. — Она плакала и смеялась, всхлипывала и протягивала руки. — Отец!
Однако старик остался сидеть на своей ветке.
— Остановись, — крикнул он и угрожающе взмахнул ружьем. — Ты демон. Теперь я узнаю тебя, ты, дьявольская морда. Ты хочешь обмануть меня милым видом моей дочери. Все хотят меня обмануть. Эти господа ученые смеялись надо мной, но я был прав, конечно, я был прав. Существовала цивилизация еще до нашей цивилизации. И она была выше, намного выше. Все короли и волшебники, князья пустыни и жрецы были уже тут, когда мы еще ходили в звериных шкурах. Они путешествовали по пустыне и приносили золото, манную крупу, слоновую кость и соль. Они были первыми. Здесь, в Африке. В Африке! — Он снова начал безумно хохотать. — Эта проклятая пустыня хочет победить меня. Нет никакой дичи. Нет воды. Нет боеприпасов. — Он заглянул в ствол своего ружья. — Знаешь, Дезире, здесь ужасно тяжело выследить дичь. Здесь нет ничего живого, совсем ничего. Богатый животный мир, изображенный на картинах, лишь иллюзия. Где они, все эти газели, коровы, верблюды, слоны, козы, антилопы? Только однажды было пиршество: я поймал ящерицу. Ты когда-нибудь ела ящерицу? — Он снова заглянул в ствол ружья. — У меня остался только один выстрел, — сказал он печально, — один-единственный, я потратил все боеприпасы, постоянно стрелял в духов. В парочку из них я попал, — он горько рассмеялся, — но их так много. — Внезапно он пронизывающим взглядом окинул Дезире. — Голод, жажда, жара, холод — все это ужасно, но знаешь, что самое ужасное? Одиночество! Оно повсюду, хватает тебя тысячью рук, проникает в твой мозг, вырывает душу из твоего тела, делает тебя безумным. Да, я безумен, разве ты не видишь? — Он, как обезьяна, запрыгал по ветке взад и вперед. — Тут больше никого нет, все мертвы. Мертвы! Я похоронил их. Пустыня забрала их. Какое расточительство!
Дезире стояла, словно окаменев. Ледяная рука легла на ее сердце: девушка очень медленно осознавала, что произошло, и все же не хотела в это верить. Она должна попытаться вернуть его разум. Он болен, он наполовину обезумел, да и кто бы не обезумел от всего этого вокруг! Однако есть выход.
— Отец, я искала тебя, я боялась, что с тобой что-то случилось. Поэтому я здесь, у меня есть друзья среди туарегов, они сопровождают меня. У нас есть вода, еда, верблюды, мы можем тотчас покинуть это ужасное место. Тебе нужно только спуститься с этого дерева. Никто не хочет тебе сделать ничего плохого. Здесь нет духов. Только ветер.
— Повсюду духи, — закричал он, тыкая ружьем в разные стороны. — Ты дух, и я один из духов.
И снова раздался его ужасный смех. Дезире вздрогнула.
— Ты Этьен Монтеспан, великий ученый, археолог, профессор Сорбонны и мой отец.
— Этьен Монтеспан? — спросил он и странно повертел головой. — Такого я не знаю, такого нет. Этьен Монтеспан мертв. Совсем мертв. Я его убил. Я их всех убил. Теперь они лежат в песке. Совсем мертвые. И ты тоже скоро будешь мертвой. Это место плохое. Почему ты пришла сюда? Ты не можешь меня забрать, ты меня не получишь. Одного духа я могу убить. Он отлетит просто так. А ты можешь в него стрелять, но он уже улетел.
Медленно, шаг за шагом, Дезире продвигалась вперед, не отрывая глаз от отца.
— Отец, все будет хорошо. Дай мне руку, отложи ружье в сторону.
Он снова расхохотался.
Аркани приготовился к прыжку. В этот момент раздался выстрел. Тело старика скорчилось и, как мешок, упало с ветки прямо под ноги Дезире. Он все еще сжимал ружье в руках. Во лбу старика зияла дыра.
Дезире уставилась на нее, ничего не понимая. И вдруг закричала. Страшно. Неистово.
— Нет, нет, нет! Отец, нет! Пожалуйста!
И, рыдая, упала на его безжизненное тело.
Аркани знал, что печаль — очень личное дело. Воины погибали в бою. Умирали люди. Существовали ритуалы, по которым их хоронили. Знаток Корана произносил молитвы. Друзья и родственники рыли могилу и оплакивали умершего. Кузнецы омывали мертвеца и сообщали о его смерти. Но здесь, вот так? Он почувствовал себя беспомощным.