Дезире совсем затихла. Она пролила все слезы, боль овладела ее сердцем. Девушка молча сидела рядом с мертвым отцом, глядя вокруг невидящим взглядом. Только по ее дыханию Аркани распознал, что она жива. Она сидела так и не ощущала жары.
Мужчина молча сидел позади, предоставив ей горевать так, как она умела. Когда солнце склонилось к скалам, он поднялся и нежно положил руку на ее плечо.
— Мы должны его похоронить, — произнес он тихо.
Девушка едва заметно кивнула. Внезапно подняла голову.
— Здесь, под деревьями, я думаю, ему понравится.
Она медленно поднялась и огляделась. Чем они будут рыть могилу? Земля была каменистой. Вокруг валялось только несколько засохших сучьев. Тогда она начала голыми руками разрывать камни и песок.
— Подожди, я посмотрю в пещере, нет ли там лопаты или какого-нибудь инструмента, — предложил Аркани.
Девушка, казалось, не слышала его и упорно продолжала работать. Он заторопился к пещере. Это был навес под скалой, прикрытый выцветшей шкурой верблюда. Аркани хотел ее отодвинуть, но она упала прямо на него. В испуге он отскочил назад. Страх все еще владел его душой. Потрясенный, он взглянул на жалкое имущество, валявшееся в пещере. Этьен Монтеспан, должно быть, создал здесь себе поначалу настоящую квартиру. Два стула, стол, кровать, от которых теперь почти ничего не осталось: они были разбиты и частью сгорели. Создавалось впечатление, что здесь бушевали демоны. Мужчина нашел железный чайник, чтобы приготовить чай, но тот оказался без дна. Следы зубов на сломавшемся седле для верблюда, на котором висели высушенные полоски кожи, говорили печальную правду: это было его последней пищей.
Металлическая банка, в которой хранились боеприпасы, оказалась пустой. Последним выстрелом он убил себя самого.
Вздрогнув, Аркани обернулся, взял шкуру верблюда и вернулся назад, к Дезире. Она тем временем выкопала плоскую могилу и, задыхаясь, стояла перед ней на коленях с кровоточащими руками. Волосы свисали на ее обливавшееся потом лицо, дыхание стало прерывистым, глаза лихорадочно блестели.
— Ничего нет, — прошептал он, — только это.
Она медленно повернула к нему голову, поднялась, взяла у него шкуру и положила ее рядом с мертвым отцом. Когда Аркани хотел ей помочь, она отстранила его.
— Ты из благородных, Аркани, не твое дело заниматься этой работой.
Дезире обернула труп шкурой верблюда, ружье, которое так и оставалось в руках мертвеца, она не тронула. Напрягая все силы, подвинула сверток к могиле и столкнула его. Ей понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание, затем она поднялась.
— Прости меня, отец, я никогда не была прилежной богомолкой, так же, как и ты, но, надеюсь, что моей молитвы хватит, чтобы сопроводить тебя.
Дезире сложила ладони.
— Отче наш, иже еси на небеси...
Аркани стоял в нескольких шагах от нее и молился о душе старика по-своему.
Окончив молитву, Дезире опустилась на колени и забросала могилу песком и камнями. С каждой горстью земли исчезала часть выцветшей шкуры верблюда. В конце она навалила наверх большие камни, из двух высохших веток, лежавших под деревом, соорудила скромный крест и воткнула его в холмик. Еще минуту помедлив, с опущенной головой повернулась к Аркани.
— Пойдем!
Глава 30
Мехари лежали со связанными ногами под выступом скалы. Между ними пристроился Тухами, был виден лишь кусочек его темной одежды.
Когда Аркани и Дезире приблизились, он осторожно поднял голову и выглянул из-за спины верблюда, вскочил на ноги и побежал к ним. Со вздохом облегчения он кинулся к Аркани на шею.
От скал падали темные тени, которые, подобно щупальцам спрута, ползли по земле. Они обнимали все и всасывали в себя. Вскоре сумерки стерли контуры и краски сгустились в темно-фиолетовый цвет. Тухами торопливо собрал остатки хвороста и положил их в костер. Он избегал глядеть на Дезире и ничего не спрашивал: он знал, что она плакала.
Сахара была потерянным раем. Картины на стенах скал остались немыми свидетелями того, что происходило давным-давно. Слоны и жирафы, антилопы и стада крупного рогатого скота, борющиеся мужчины и танцующие женщины. Теперь здесь хозяйничали только духи. Там, где сейчас раскинулись пыльные долины, раньше журчали бурные реки. Там, где ветер с несокрушимой силой шлифовал камни, когда-то качались пальмы. Древние тамарисковые деревья вцепились, вопреки всему враждебному жизни в пустыне, в расщелины камня из лавы и высасывали из него каждую крошку влаги. Ящерицы и змеи, скорпионы и невидимые мыши жили в тени этих деревьев — крошечные островки жизни посреди мертвого мира.
Девушка погрузилась в глубокую печаль. Она устало опустила глаза. Что вообще она потеряла здесь, за тысячи километров от дома? Дом! Какое странное слово. Где она была дома? В Париже? В руинах Карфагена? В античных храмах Дельфов? Или же здесь, в пустыне?
Тухами поджарил в горячем песке лепешки из проса, а Аркани приготовил чай. Дезире неподвижно сидела, облокотившись о бок своего мехари и глядя в пустоту. Костер разгорелся маленький, потому что дерева мало и еще меньше сухого помета верблюдов. Его Тухами заботливо собирал, оставляя гореть костер днем и ночью. Он боялся, хотя никогда бы в этом не признался, никогда бы не рискнул верностью своему господину. Тухами знал, что они должны здесь провести еще одну ночь. Было бы безумием искать обратную дорогу в темноте по непроходимым ущельям.
Он скрывал свою нервозность за деловой активностью: месил тесто дольше, чем это было необходимо, лепил лепешки раз, второй, третий раз, потом начинал все сначала. Аркани делал вид, что не замечает этого. Дезире ничего не замечала, захваченная своими думами.
Похоронив отца, она не обменялась с Аркани ни единым словом, каждый оставался наедине со своим молчанием. У нее не было слез, но все глубже ее охватывала печаль. Девушка все еще не могла понять, почему это произошло, как это произошло. Знала только, что отец умер и она осталась одна. Что-то в ней было утрачено навсегда, какая-то часть ее жизни закончилась.
Она рассеянно взяла чашку, протянутую ей Аркани. Она выпила чай, чтобы поддержать свое тело. Дух ее был затуманен. Мысли летели спиралью по пространству, полному мистики. Здесь жили создания, не поддававшиеся ее разуму. Было ли это нечто непонятное, бестелесное, превосходившее разум? Сталкивался ли человек с чем-то неизбежным, с высшей силой? Или ошибки самого человека влекли его к погибели?
Дезире не знала. Как своеобразные спирали и образцы на стенах скал, ее мысли двигались без всякой цели и формы. Пустыня учила человека смирению и тому, что он многое должен воспринимать как поворот судьбы: болезнь, несчастный случай, исчезновение воды, мучительную жажду, безумие, смерть.
Девушка посмотрела на костер, у которого бок о бок сидели Аркани и Тухами. Ничто не указывало на разницу в положении между ними. Они воспринимали судьбу такой, какой она была, тихо, без жалоб. Это не было отречением или недостатком чувствительности. Подобное отношение позволяло им с достоинством переносить трагедии жизни. В эту минуту Дезире завидовала им.
Люди в голубых одеждах с рождения научились тому, что смерть так же близка к жизни, как веко к глазу. Где-то в далекой Европе Дезире отрицала этот факт. Сейчас он дошел до ее сознания. Пустыня убивала всех, кто не выказывал уважения к ней. Какой дерзостью со стороны человека думать, что он может покорить ее!
Девушка устало прислонила голову к мягкой шерсти верблюда. Тепло животного дарило ей утешение. Тухами начал тихонько петь. Аркани время от времени тоже подхватывал монотонную песню. Маленький костер горел, как одинокая звезда, затерянная в бесконечной темноте.
На рассвете они отправились в путь, даже отказавшись от чая. Костер погас. Тухами забросал его песком.
Через несколько часов ничто не будет напоминать об их пребывании здесь.
Путники взобрались на своих мехари и поскакали из узких ущелий гор. С каждым шагом верблюда Дезире удалялась от места своей боли. Ее отец любил пустыню, он навсегда ушел к ней. Боль мучила ее. Было сложно осознать, что это прощание — навсегда.