Дезире задремала, раскаленный горизонт качался перед ее глазами и уходил вдаль. Слепящий свет превратился в кашу из чистого серебра, мерцающие миражи обманывали глаз. Прохладные горные ущелья остались позади. Дезире не оборачивалась, понимая, что нельзя смотреть назад.
Ее мучила жажда.
Не она скакала по пустыне, а пустыня проплывала мимо нее. Ландшафт незаметно менялся. В своей скудости и дикости пустыня была волнующе красива. И еще — она внушала спокойствие, которое невольно воздействовало и на Дезире. Все ее мысли крутились вокруг воды. Она думала о дожде, о реке, слышала журчание ручья. Потом увидела перед собой волшебное озеро между скалами. Фата-моргана обманывала ее. Злые духи грозили свести ее с ума. Она хотела попросить воды, но не могла выдавить из себя ни звука. Ей не следовало просить воды. Если ей станет плохо, она тут же вывалится из седла.
Вдруг девушка услышала, как Тухами что-то кричит. В этот момент верблюды остановились. Дезире крепко схватилась за набалдашник седла, раскрыла горящие глаза. Что случилось?
Она огляделась, но не увидела ничего. Только песок, мягкие волны дюн да темные острия скал, которые, словно угрожающие пальцы, тянулись в светлое небо. Может быть, от жары у нее возникли миражи?
— Они ушли, — крикнул Аркани и спрыгнул со своего мехари.
Тухами тоже спешился, и оба склонились над песком.
Кто ушел? Скалы? Но ведь они же на месте. Что это за место? Знает ли она его?
Тухами покопался в песке, поднял что-то и показал Аркани. Со спины верблюда Дезире с удивлением смотрела на эту сцену и ничего не понимала. Может быть, здесь колодец?
Аркани подошел и взглянул на нее. Он надвинул покрывало почти на самые глаза, и она видела лишь серое мерцание его зрачков.
— Мужчины бросили нас. Еще вчера утром.
— Но почему? — Дезире не могла понять. — Разве они не должны были ждать нашего возвращения?
— Они не верили, что мы вернемся. Никто еще не возвращался назад из Кель эссоуф.
Возмущение этим постыдным предательством вернуло Дезире к жизни.
— Тогда мы докажем им обратное. Ты ведь не потерпишь этого, правда?
Аркани не ответил. Он молча стоял рядом, и ветер развевал темно-голубую ткань его одежды. Это была картина, которую Дезире никогда не смогла бы забыть. Король пустыни! Настоящий повелитель, гордый, прекрасный, свободный. И она любила его!
— Отсюда семь дней пути до лагеря. У нас не хватит ни еды, ни воды.
— Озеро, — вырвалось у нее. — Мы можем набрать воды в озере.
Аркани мягко покачал головой.
— У нас слишком мало бурдюков для воды, и в озере нет проса.
Она уставилась на него.
— Как только они могли сделать такое? Так постыдно бросить нас в беде? Что же это за люди?
Он помолчал. Потом медленно повернулся.
— Поехали дальше.
Они остановились только тогда, когда солнце исчезло за волнистыми гребнями дюн. Дезире выпала из седла и осталась лежать на песке. — Мучительная боль охватила ее одеревеневшее тело, лихорадка помутила разум. Аркани влил ей в рот воды.
Она попыталась оттолкнуть его руку.
— Мы должны экономить, — прошептала она.
— Пей, — потребовал он. — Завтра мы доберемся до озера. Потом посоветуемся, что нам делать.
Его слова успокоили ее. До завтра она будет жить.
Тухами приготовил постели, Аркани заботился о верблюдах. Он испек из проса лепешки в горячем песке — будто смерть от голода им вовсе не грозила. Аромат теплого хлеба почти лишил Дезире разума. Лепешек было три, и еще был чай — каждому по три чашки.
Понемногу Дезире успокоилась. Она наблюдала за обоими мужчинами. Ничто не выдавало ни мыслей их, ни чувств. Движения их были размеренными, они объяснялись короткими фразами. Туарег-князь и его раб...
После чая Тухами отправился к верблюдам и приготовил себе скромную постель. Дезире осталась сидеть рядом с Аркани.
— Откуда родом Тухами? — спросила она.
— С юга. Его поймали во время одного из реззус. Он был еще почти ребенком.
— Вы воруете детей? — Она не могла скрыть ужаса.
— Поймали его мать. С ней был ребенок.
— И она стала рабыней. Что вы с ней сделали?
— Ничего. Это был реззус. В этом нет ничего постыдного. Мы захватили также много верблюдов. Это был очень успешный для нашего племени набег.
Девушка опустила голову. Похитить мать с ребенком, тащить ее за собой, превратить в рабыню... Деяние было настолько ужасным в глазах Дезире, что она никогда не смогла бы примириться с ним.
— Его мать живет с женщинами моего племени, и она очень счастлива. Когда Тухами стал старше, я взял его к себе.
— Это просто жестоко — отнимать у женщины ребенка, — прошептала она.
Аркани тихо рассмеялся.
— Ее желанием было, чтобы я заботился о нем, и Тухами хотел этого.
— Что, извини?
— Тухами для меня как сын, — сказал Аркани, к искреннему удивлению Дезире.
— Я думала, он твой раб.
— И раб тоже. Это означает, что я несу ответственность за него и мой долг — защищать его. Если бы я не относился к нему хорошо, он имел бы право искать себе другого господина.
Было ли это справедливо? Она рассеянно провела рукой по лицу.
— Когда я сопровождала отца в экспедициях и на раскопки, он всегда приучал меня с уважением относиться к местному населению. Однако это население всегда стояло на низком уровне развития, его культура, его боги, и тем не менее... — Внезапно она почувствовала настоятельную потребность поговорить о своем отце. — Я всегда пыталась понять, даже если иногда для меня это и было трудно. Туарегов я тоже попыталась понять. Жаль, что рядом не было отца. Он очень умный, очень хороший человек... Был... Он, безусловно, понравился бы тебе.
— Имя мертвеца не произносят. Нельзя думать о тех, кого больше нет среди нас. Любовь можно дарить только живым.
— Нет, это неверно, — возразила она. — Я люблю его, хотя он и мертв.
— Нельзя любить человека, если он мертв, — возразил Аркани. — Но если он оставил после себя хорошие дела, потом поколения будут говорить об этом.
Она замолчала и задумалась.
— Да, — произнесла она наконец, — он оставил хорошие дела.
Костер догорел. Топлива больше не было, но пустыня все еще выдыхала жару предыдущего дня.
Аркани повернулся к Дезире. В последнем отблеске угасавшего огня она увидела его глаза. Они улыбались.
— Есть интересная игра у вечернего костра. Один начинает рассказывать историю. Другой ее продолжает и так даже, пока все не примут участие в рассказе.
— Это прекрасно, — откликнулась она задумчиво. — Жаль, что я не умею продолжать истории.
— Тогда расскажи одну сама.
Она задумалась на минуту.
— Я не знаю ни одной.
— Ты и не должна ее знать. Она сама придет тебе в голову.
— Мне начинать? — спросила она.
— Эоулла.
Дезире немного подумала.
— В одном городе жил человек, богатый и довольный своей жизнью. Он владел верблюдами, лошадьми, овцами, козами и колодцем, однако, когда он вечерами сидел перед своим домом из камня и смотрел, как солнце погружается за горизонт, его охватывала тоска. Он не знал, о чем тоскует, и долгое время не находил причины своей вечерней печали.
Аркани молча слушал, ловя каждое слово. Звук ее голоса был чистым и приятным. Он затрагивал в нем что-то, как струна имзада[20].
— Теперь ты рассказывай историю дальше, — потребовала она.
Он тут же заговорил:
— Однажды мужчина отправился в путь. Взял своих ослов, коз, овец и верблюдов и покинул город и дом из камня, чтобы отыскать для своих стад лучшие пастбища. Он путешествовал от одного вади[21] к другому, от одного колодца к другому. Днем его защищал голубой небосвод, ночью он разбивал палатку. Костер давал ему тепло и свет, отпугивал шакалов и отгонял одиночество.
Дезире поджала ноги под себя, как это сделал Аркани, и положила руки на колени.
— И тут мужчина понял, что в глубине своего сердца он кочевник. Только в путешествиях он нашел мир, которого не было у него на родине, когда он жил в доме из камня. Однако жизнь кочевника оказалась непростой, колодец высох, и многие из его животных умерли. Дождь не приходил, так что умерли и другие его животные. Он нашел зеленый вади и богатый оазис, наелся и напился досыта, откормил своих животных и многих из них смог продать. Вскоре он снова стал таким же богатым, каким был в начале своего путешествия. Он мог бы снова вернуться в свой дом из камня и вести удобную жизнь, — продолжал нить повествования Аркани, — но тоска кочевника в нем оказалась сильнее, чем желание нормальной жизни. Он взял остаток своих стад и отправился прочь из зеленого оазиса, прочь из плодородного вади. Для него была важна цель, а не сам путь. Подгоняемый волнением своего беспокойного сердца, он хотел гнать свои стада дальше и дальше. Однако все вади, до которых он добирался, высохли, а колодцы засыпало песком. Остатки его стада погибли, животные умирали одно за другим, и вскоре у него не осталось ничего, кроме песка.