— Печальная история, — прошептала Дезире.
— Большинство историй печальны, — возразил он.
— Тогда можно сделать из этой истории счастливую. Когда он почти уже впал в отчаяние, когда голод и жажда помутили его рассудок, дюны перед ним открылись, и он увидел чудесный оазис, такой зеленый и полный жизни, каких еще никогда не видел. В колодцах и ручьях журчала чистая вода, пальмы шелестели на ветру, и сладкие финики висели между их макушками. На лугах росла сочная трава. Однако у него не было больше животных, которые могли бы пить воду и есть траву, и тогда он понял, что прибыл к концу своего пути.
Девушка легла спиной на мягкий песок. Он еще отдавал дневное тепло.
Аркани отрицательно покачал головой.
— Когда кочевник находит покой, тогда и сердце его становится спокойным. Человек не хотел ехать дальше, он нашел рай, его сердце не хотело больше биться. Сердце кочевника может биться только тогда, когда он путешествует. Человек взял свое сердце с собой в рай. — Он лег рядом с Дезире в песок. Она ощущала его тело рядом со своим, и это успокаивало ее. Он указал на небо. — Видишь две сверкающие звезды? Это его глаза, которыми он смотрит на тебя. Исходящий от них золотой свет — это его сердце.
Она прислонилась к его плечу и заплакала.
Глава 31
На следующий день они добрались до озера между скалами. Дезире совсем обессилела, но почувствовала и облегчение. Аман иман — вода значит «жизнь». Теперь они хотя бы не умрут от жажды.
Путники устроили лагерь из того немного, что у них еще было. Три одеяла, посуда для чая, немного муки и сахара, несколько высушенных фиников. Этого хватит, самое большее, на два дня, а потом — голод.
Втроем отправились к берегу озера. Тухами гнал верблюдов. Аркани отошел немного в сторону, чтобы попить. И снова девушка залюбовалась тем, как он наклонился к воде, набрал ее в ладони и стал медленно пить. Даже в этой пустыне, в их почти безвыходной ситуации, он сохранял свое достоинство и прекрасные манеры.
Дезире не могла владеть собой до такой степени. Она забежала в воду по колени, сбросила с головы покрывало и обрызгала лицо и шею водой, а потом жадно пила вкусную влагу до тех пор, пока от холода не заныли зубы.
— У тебя желудок заболит от холодной воды, — предостерег ее Аркани, но совет запоздал: лихорадку от жары заглушила прохлада воды.
Они вернулись к лагерю, когда верблюды напились. Тухами отвел их к месту, где росла скудная трава, и связал им передние ноги. Затем набрал хвороста от росших поблизости тамарисков и разжег костер.
Дезире снова и снова бросала на Аркани вопросительные взгляды, но он, казалось, не замечал их. Она не знала, как они выберутся и что с ними будет. Каким бы желанным ни было это озеро, они не могли оставаться здесь. Она не знала и то, как они смогут добраться до оазиса без запасов. Начался вечерний ритуал с печением лепешек и приготовлением чая. На него уходило много времени, и тогда Дезире была приговорена к бездеятельности.
Она присела рядом с Тухами.
— Можно я тебе помогу?
Он отчужденно посмотрел на нее, бросил вопросительный взгляд на Аркани.
— Он думает, что ты недовольна тем, как он готовит, — объяснил Аркани Дезире.
Она испуганно вскинула руки.
— Я совсем не хотела этого сказать. Я хотела бы научиться готовить сама.
Оба мужчины удивленно покачали головой. Аркани пожал плечами.
— Если это доставит тебе радость.
Тухами старательно приготовил тесто, взял часть его в руку и начал катать его. Он указал Дезире, чтобы она делала то же самое. Однако, как она ни старалась, лепешка, как у Тухами, не получалась.
— Жаль, — пробормотала она наконец. — Я, вероятно, ни на что не гожусь.
Она снова присела рядом с Аркани, он готовил чай.
— Я иногда чувствую себя такой ненужной. Меня это печалит.
Аркани не ответил.
Дезире подумала, что его молчание означает согласие, и на сердце у нее стало еще тяжелее. Если бы ее не было, если бы они не отправились в эти безумные поиски ее отца, то не оказались бы сейчас в такой опасности. Для себя самой она находила наказание справедливым, но ведь Аркани и его раб мучились без вины. Ей стало стыдно.
— Женщина — сердце пустыни, — внезапно начал Аркани, как бы говоря сам с собой. — Без сердца никто не может жить. Поэтому мы уважаем и почитаем женщин. Женщины всегда играют в нашей жизни важную роль. Самая важная из них — это мать.
Дезире уставилась в невидимую даль.
— Я почти не помню своей матери. Она развелась с моим отцом. Я осталась с ним и от него научилась всему.
Он подбросил в костер сухую ветку. Пламя быстро охватило ее.
— Моей матери я обязан почти всем, что знаю. Когда я был ребенком, она научила меня раскидывать и убирать шатер, бережливо обходиться с водой, научила письменности тифинаг.
— У вас и в самом деле есть письменность? — удивилась Дезире. — Но я еще не видела ни одной книги ни в палатке твоей матери, ни где-либо еще.
— У нас нет книг, — ответил Аркани. — Мы пишем знаки на песке. — Он разгладил рукой песок перед собой и нарисовал пальцем странные знаки двумя наклонными линиями.
— Тогда у вас нет истории, нет книг по истории, из которых последующие поколения могли бы что-либо прочитать о вашей жизни, — с разочарованием произнесла Дезире.
— Мы пишем нашу историю на песке, и ветер уносит ее. История живет в народе и рассказывается от поколения к поколению. Матери передают ее детям, а те — своим детям. Мать обучила меня письменности, песням, выражающим радость или тоску, нравам и обычаям, обучила меня открывать силу и спокойствие в себе самом. Она рассказала мне, что такое стыд и моральные ценности, идеалы нашего народа и нашего сословия — такие, как мужество и выдержка, хладнокровие и скромность, щедрость и красноречие, красота поведения и красота истинной мудрости, знание, вежливость и гостеприимство. Научила и тому, как переносить голод и жажду без жалоб. Это наше достоинство ценится превыше всего.
Дезире задумчиво опустила голову. На душе у нее скребли кошки, но жаловаться на это было позором, и уж точно — в глазах Аркани.
— Она показала мне звезды, рассказала сказки и легенды. Мать — это всегда сердце и душа. Ей принадлежит палатка, она приносит воду из колодца, ухаживает за животными и сажает просо, воспитывает детей, играет на имзаде или на барабане тинди, танцует и излучает радость, ее больше всех почитают. А моя сестра научилась у нее пользоваться лечебными растениями, мистерии женского тела и чуду рождения. Нам обоим она подарила неукротимую тягу к свободе.
Аркани протянул Дезире первую чашку чая. Он оказался горьким на вкус. Каждая первая чашка чая была горькой на вкус, как и правда. Да, правда оказалась горькой, и Дезире вынуждена была это признать. Но уже слишком поздно, она ввергла людей, которые ей нравились и которых она любила, в серьезную опасность, и ничего нельзя было изменить.
— А какую песню ты пел?
Аркани качнул головой.