— Мой отец тоже важен для Франции, — возразила она.
Филипп крепко прижал ее к себе.
— Об этом он должен был подумать до того, как начинать подобное безумное предприятие. Лишь некоторые из наших соотечественников побывали у туарегов.
— Туарегов?
— Да, воинов пустыни, довольно неприятных. Дезире, я знаю, что тебя не пугают ни пустыни, ни их опасности. Но на этот раз я должен убедить тебя. Эти места никак нельзя сравнивать с вашими раскопками в Тунисе. Алжир не Карфаген.
— Пустыня есть пустыня, — сказала она в ответ. — Мой дорогой Филипп, я думаю, что ты слишком труслив, чтобы помочь моему отцу. Твоя работа в рудниках для тебя важнее. К тому же поиски моего отца стоят денег.
Филипп рассерженно отвернулся.
— Теперь ты не права. Ты знаешь, что для меня ничего не является слишком дорогим, если дело касается тебя, Дезире. И твоего отца тоже. Но, пожалуйста, не забудь, что он взрослый человек и знал, что идет на риск. Прими его решение и уважай его. Ты сказала сама, что он основательно подготавливает каждую экспедицию. Он знал, что он делает. Кроме того, расстояния в Западной Сахаре несравнимы с теми, какие ты знала до этого.
— Ты хочешь только отговорить меня от поисков отца, — надулась она.
— Точно. Итак, поскольку я несу ответственность за тебя, завтра же ты возвратишься во Францию.
— Мой дорогой Филипп, не забывай, что я взрослый человек и могу сама решать за себя.
— С этим я не спорю, однако иногда ты бываешь чересчур упрямой, и я просто должен немножечко поправлять тебя.
Дезире сжала зубы, чтобы не нагрубить ему. Замечание Филиппа разозлило ее. Она чуть было не задохнулась от переполнившего возмущения.
— Ты будешь думать так же, когда мы поженимся? — спросила она.
— Я уже так и думаю, — ответил он, улыбаясь, и подвел ее к столу.
Но желудок Дезире словно скрутился в узел, аппетит улетучился, даже кальян, вкус которого она научилась ценить в Тунисе, не мог ее сейчас соблазнить.
— Означает ли это, что я потом стану твоей собственностью, с которой ты сможешь сделать все, что захочешь? — допытывалась она, не обращая внимания на смущенные лица двух подававших еду официантов. — Потом ты сможешь спрятать меня за черными покрывалами, как всех несчастных женщин в этой стране?
— Пожалуйста, не кричи так, — попытался урезонить ее Филипп. — Во-первых, я никогда не стал бы рассматривать тебя как свою собственность, в конце концов, мы ведь не рабовладельцы. Во-вторых, я бы очень горевал, если бы не смог видеть каждый день твое прекрасное лицо. И в-третьих, к заключению брака относится обещание заботиться о тебе, любить и ценить тебя как в хорошие, так и в плохие дни. Иногда у тебя бывают плохие дни.
— Как сейчас? — поинтересовалась она и демонстративно бросилась на покрытый красно-золотой тканью диван.
— Докажи мне, что ты взрослый человек, который может принимать решения сам, — невозмутимо ответил Филипп и сел за стол. Он старательно развернул белоснежную салфетку и засунул ее за воротник рубашки. — А взрослый человек не ведет себя так по-детски, как ты. Взрослый человек садится за стол и наслаждается превосходной едой.
Дезире стало ясно, что таким образом она многого не добьется. Слезы, вероятно, также не смягчат Филиппа, по меньшей мере в этот момент. Пальцами она пригладила волосы. Ее искусная прическа растрепалась уже во время поездки в экипаже. Она должна найти французского парикмахера.
Она может еще покапризничать с Филиппом и показать ему, что ни в коей мере не готова сдаться на его милость. На минуту Дезире даже задумалась, действительно ли правильно ее решение выйти за него замуж. Хотя Филипп и был современным мужчиной, она в любом случае после свадьбы потеряет большую часть своей свободы. Что же тогда отличает ее от этих черных, как вороны, несчастных птиц женского рода, торопившихся по улицам города и исчезавших за дверями в высоких толстых стенах, за которыми их держали, словно в клетках, мужчины, таким образом выказывавшие свою власть над ними?
И тот ли это Филипп, в которого она влюбилась в Париже?
Аромат запеченной в меду курицы достиг ее ноздрей. Вздыхая, она поднялась, медленно подошла к столу, села, подняла голову и посмотрела на Филиппа. Дезире ни в коем случае не призналась бы, что сесть к столу вместе с Филиппом ее побудил голод: она долго занималась античными греками и знала, что такое дипломатия. Легкая улыбка заиграла на ее губах, а во взгляде появился намек на соблазн.
— Ты сильный мужчина, — сказала она. — Я просто не могу тебе сопротивляться.
Филипп не позволил себе отвлекаться во время еды.
— Прекрасно, ты снова образумилась. Попробуй эти вкуснейшие овощи с имбирем.
Для него, казалось, вопрос уже исчерпан.
Дезире активно занялась едой, попробовала различные овощи, пощипала испеченную курочку и выпила несколько глотков превосходного бордо.
— Уже только ради вина я никогда бы не перешла в ислам, — заметила она.
— Я должен признать твою правоту. Между прочим, здесь предлагают вина, которые лучше, чем дома.
Поев, они вместе устроились на диване, взяв остатки бордо и передавая друг другу кальян. Пока они по очереди втягивали из мундштука очищенные струи дыма и наблюдали при свете восточной масляной лампы, как булькают пузырьки в стеклянном сосуде, Дезире внезапно почувствовала глубокое удовлетворение. Она теперь знала, как осуществить свой план. Девушка положила голову Филиппу на плечо.
— Ты прав, мысль искать отца умной не назовешь, — проговорила она задумчиво. — Я беспокоюсь о нем, однако, вероятно, легче отыскать песчинку в пустыне, чем его, потому что он ловко переодевается в туземца.
Филипп кивнул.
— Хорошо, что ты это поняла. Я обещаю тебе, что непременно буду искать его.
— Спасибо. — Она легонько поцеловала его в щеку. — А я обещаю тебе вернуться в Марсель. Однако после долгого морского путешествия мне хотелось бы отдохнуть денек-другой в Алжире.
— Мне жаль, дорогая, но у меня нет времени. Самое позднее завтра утром я должен вернуться на рудники, а мне нужно проводить тебя в порт.
— Ну, я полагаю, что в Алжире мне не нужен мужчина в качестве сопровождения, в конце концов ведь здесь власть принадлежит французам. Никто не осмелится сделать мне что-нибудь. Ты можешь купить мне билет на корабль, чтобы чувствовать себя спокойно. — Ее рука игриво пробежала по его волосам. Дезире знала, что таким образом может его смягчить.
Словно не обратив внимания на это, он выпрямился и испытующе посмотрел на нее.
— Я хотела бы купить себе что-нибудь в качестве сувенира, — сказала она, кокетливо поведя плечами. — Тут есть прекрасные платки и ткани, может быть, я даже приобрету себе маленький кальян.
— А у тебя разве нет уже целого собрания дома?
— Есть, конечно, но не из Алжира.
— Меня успокаивает, что ты ведешь себя, как все другие женщины, которые охотно покупают красивые вещи.
— А разве ты в этом сомневался? — спросила она и ущипнула его за мочку уха.
Он рассмеялся.
— Собственно говоря, нет. — Он отложил кальян в сторону и обнял ее. — А уж если ты здесь, я также хотел бы получить маленький сувенир от тебя.
— О, ты сможешь получить от меня большой сувенир. Я подарю тебе целую ночь.
Глава 5
Филипп помог ей зашнуровать корсет, который она должна была надеть. Дезире сама заколола шпильками волосы и решила попозже найти парикмахера. Позавтракали они в столовой отеля. Филипп велел посыльному принести билет на корабль. Затем они должны были проститься. Дезире обняла его, поцеловала и даже украдкой смахнула слезу. Ее немножко мучила совесть за то, что она так лукавит с женихом. Однако она тоже чувствовала себя обязанной. И это было твердое, непоколебимое чувство ответственности за своего отца.