— Если ты просто так уйдешь, ты пропадешь, мой сын.
— Это случилось, потому что она была здесь, — вставил Махмуд. — Разве ты это забыл?
Аркани снова огляделся.
— Я ничего не забыл, совсем ничего. Я не забыл ничего из того, что каждый из вас подумал, сказал, сделал.
— Ты не забыл, что приходили солдаты и убили мужчин, сделав женщин вдовами, а детей — сиротами?
— Я ничего не забыл, моя мать тоже стала вдовой.
— Тем не менее ты хочешь уйти?
— Эоулла, мое решение твердо.
— Это не решение для нашего племени, а только твое собственное. Ты хочешь иметь эту женщину, больше ничего.
— Нет, я должен вести борьбу. Ты скоро это поймешь.
— Это твоя борьба Аркани, не наша. Ты не хочешь ничего, кроме мести. Если ты снова приведешь сюда эту женщину, ты приведешь с ней несчастье.
Аркани в гневе воскликнул:
— Не эта женщина принесла несчастье, а ваша жадность к выкупу. Это было бесчестным, только это и вызвало несчастье. — Глаза его гневно сверкали. — Это не было волей аменокаля.
— А теперь ты боишься взять на себя ответственность, — насмешливо проговорил Махмуд.
— Ни в коем случае, — возразил Аркани. — Есть достаточно подходящих кандидатов. Вы точно знаете, что преемник аменокаля должен происходить по материнской линии. Так как у моего отца нет больше младших братьев, то следующим будет Моусса.
Это вызвало смех. Моуссе только что исполнилось пятнадцать лет. Он был красивым мальчиком, но еще должен был показать себя во всех испытаниях.
— А как же Джераб, Умелькир, Сиди, Элиас, Ибрахим, Катабу, Измарель, Бахир, Каду? Они все происходят по материнской линии аменокаля.
Махмуд отмахнулся.
— Мы предложим подходящих кандидатов, Аркани, но ты сам знаешь, что ты самый подходящий. Ты один доказал себя как в борьбе, так и в поэзии. Твоя красота и твоя смелость, твоя величавость и твое мужество прославлены и известны далеко за границами нашего племени. Твои ум, щедрость и скромность, выдержка и красноречие опережают ветер. Кто равен тебе?
— Но теперь вы не со мной. Вы не одобряете то, что является моей волей. Как я могу тогда быть вашим аменокалем?
Внезапно из рядов молчаливых слушателей выступила женщина. Это была Аисса.
— Не принято, чтобы женщина возвышала свой голос и вмешивалась в диспут членов совета, — скромно сказала она. — Тем не менее я осмеливаюсь на это, потому что есть важные вещи, которые должны быть приняты во внимание. Вы говорите, виновата чужая женщина, вы говорите, Аркани бежит за этой чужой женщиной, вы говорите, она принесет несчастье, вы говорите, это дело Аркани, вы говорите, он повредит этим своему племени и своему роду. Ненависть ко всему чужому мутит ваш взор. Это французы достойны проклятия. Они убили наших мужчин, женщин и детей. Это дьяволы, с которыми нужно бороться. Однако они сделали еще и нечто другое: они опозорили наше гостеприимство — одну из наших важнейших добродетелей.
— Никто и не рассматривал их как гостей, — прервал ее Акамук, и тут же присутствующие негодующе посмотрели на него.
Аисса не позволила сбить себя с толку.
— Под нашим гостем я понимаю не французов, а Дезире.
Удивленный ропот пробежал по кругу. Аисса приложила руку к своей груди.
— Это была моя палатка, в которой я приютила Дезире, она спала на моей постели. Я заботилась о ней, она ела мой хлеб и пила мою воду. Была моей гостьей, пока жила в нашем лагере, и была моей гостьей, пока скакала рядом с Аркани. Эти французы вырвали ее у нас, вынудили ее поехать с ними. Они попрали ногами гостеприимство, уведя нашу гостью. Поэтому они должны быть наказаны. Они заслуживают смерти, потому что они дьяволы.
Одобрительный шепот перешел в бурю.
Аисса возвысила голос:
— Разве вы забыли, что мой отец тоже был аменокалем? Только потому, что его материнская линия вымерла из-за ужасного голода после нашествия саранчи, аменокалем был избран член рода Алхави. Я знаю, что нельзя произносить имя мертвого, но я должна вам напомнить, какие дела составили славу Ахитареля, какие дела создали славу моему отцу Оузме. Разве Аркани не объединяет в себе всех этих предков? Врагом не является одна-единственная женщина, которая жила среди нас и была готова обучаться, уважать и впитывать в себя наш язык, нравы и обычаи. Враг в головах тех дьяволов, которые хотят сломить нашу гордость, унизить нас и убить, обрезать наши крылья, как у пойманных соколов. Они хотят отнять у нас наши традиции, провести по пустыне свои железные пути и тем самым ранить ее, искалечить, обесчестить. Они направляют на нас оружие трусов и думают, что правы, приходят, как прожорливая саранча, и отбирают все себе, отравляют нас духом своего понимания жизни, своей цивилизацией, языком и своими нравами. Если мы поднимемся против них, то остановим их в бесчестном разбойничьем походе на наши области! Отомстим за позор и бесчестье, которые они причинили нам! Выбирайте аменокаля, который поведет вас в этой борьбе.
Аисса замолчала, ей не хватало воздуха. Затем она повернулась и снова заняла место в рядах слушателей.
Присутствующие туареги молча внимали ее пламенной речи. Молчание царило до тех пор, пока она снова не заняла свое место. Потом разразилась буря. Даже самые старые члены совета никогда еще не переживали подобного воодушевления. До молодых постепенно доходило, что произошло нечто, имеющее историческое значение, последствия чего они еще не могли правильно оценить.
Понадобилось много времени, пока бурные споры затихли. Один за другим взгляды повернулись к Аркани, и все присутствующие замолчали.
Напряженная тишина повисла над площадью совета, и только треск хвороста в костре прерывал тишину. Каждый ожидал, что Аркани возьмет слово. Он медленно поднялся, тщательно расправил складки своей одежды, скользнул взглядом по присутствующим. Его голос звучал из-под ткани цвета индиго приглушенно, но достаточно четко для того, чтобы все присутствующие могли услышать его.
— Они все прибудут, посланники племен и Кель Улли. Здесь, на этом месте, мы не только выберем нового аменокаля и устроим большой праздник. Здесь объединим племена так, чтобы они обладали большой боевой силой против чужих. Все воины под голубыми покрывалами схватятся за свои такубы[23] и поднимут их против чужого владычества.
— Кель Улли тоже? — раздался чей-то удивленный голос.
— Кель Улли тоже, — подтвердил Аркани. — Они получат разрешение носить оружие и будут подчиняться одному из благородных воинов.
Он прервал возникший ропот быстрым движением руки.
— До того как все воины соберутся, солдаты уже давно вернутся в свой гарнизон, — возразил один из присутствующих.
— Нездоровая спешка не требуется, — спокойно возразил Аркани. — Вы знаете историю, в которой все люди земли жили вместе в одном лагере. Тут мимо них пробежала дикая корова, без раздумий европейцы и азиаты вскочили и ухватились лишь за ее рога. Арабы тоже побежали за ними и сумели ухватиться лишь за хвост. Все они самым жалким образом опозорились. Только кочевники, которые сначала приготовили чай, чтобы посоветоваться, поймали животное, когда оно устало.
Раздался одобрительный смех.
— Мы последуем за ними после того, как мы напьемся чая.
Теперь ликование и аплодисменты было не остановить, и все знали, кто будет следующим аменокалем.
В последующие дни прибыли посланники и воины от всех племен Хоггара. Ничто не указывало на предстоящую борьбу. Праздновались предстоящие выборы нового аменокаля. Роскошно одетые, на богато украшенных мехари, они соревновались друг с другом в красоте, изяществе манер, привлекательности и искусстве ездить верхом. Были устроены гонки верблюдов, звучала музыка, мужчины и женщины танцевали, над многочисленными кострами жарились бараны и козы. Женщины непрерывно толкли просо, рабы помогали им и варили клецки, готовили соусы из сухих помидоров и лука и постоянно подбрасывали топливо в костры. Иссегары корзинами носили свежие овощи с полей, а некоторые из мужчин отправились на охоту и принесли для пира мясо антилоп и страусов.