— Да. Это греческий. — Сказал он. — Твой ход.
Я сомневалась, что кто-то из них хоть что-то знает о Греции, но я оставила все как есть и толкнула одну из своих фигур на доску.
— Ты сказала, что твой отец - плохой человек. Значит ли это, что он все еще жив? — Спросил он.
— К сожалению, — пробормотала я. — Хотя я не знаю, как долго он протянет без меня. Он не работает, так что наш единственный доход, это то, что я приношу из закусочной. Скорее всего, он умрет от ломки, когда больше не сможет позволить себе выпивку.
— Если он умрет, это будет плохо?
Я не ответила ему. Я не могла. Нелегко было признать, что я ежедневно фантазирую о смерти отца.
— Твой ход, — сказала я.
Он потянулся вниз, остановился, подумал, затем передвинул фигуру, но на этот раз не стал ставить себя в уязвимое положение. Он совершенствовался.
— А что с твоим отцом? — Спросила я. — Где он?
— Ушел, — сказал он.
— Ушел, как ушел, или ушел, как умер?
— Просто ушел, О. Брось это.
Так я и сделала. Остаток партии мы сыграли в тишине. Я захватила последнюю черную шашку на доске, и Алекс посмотрел на меня, напряженно нахмурившись.
— Не расстраивайся. Я была в шахматной команде своей школы. Мы играли в шашки, когда нам нужно было передохнуть. В принципе, я профессионал, — сказала я, пожав плечами. — А вы, ребята, ходили в школу?
Алекс рассмеялся.
— А тебе кто-то из нас кажется школьником?
Я пожала плечами.
— Вроде как да.
— Спасибо, но нет. Я самоучка. Гуннир не хотел учиться ничему, кроме женской анатомии, — сказал он, подбирая шашки и складывая их в стопку, чтобы убрать.
— Чем ты отличаешься от него? — Я знала, что не должна была спрашивать, но все равно спросила.
Его тело напряглось.
— Я просто такой, — сказал он, покачав головой.
— Вы оба насильники.
Нормальный человек был бы потрясен таким обвинением, но Алекс даже не отреагировал. Он знал, кто он такой. И все же чувство вины было заметно по тому, как он поджал губы и не встречался со мной взглядом. Он не был таким бездушным, как хотел, чтобы я считала.
Он закончил убирать шашки в коробку, прежде чем посмотреть на меня.
— Я плохой человек, О. Но я не самый плохой.
Я отвернулась к двери и почесала руку. От долгого перерыва между купаниями у меня мурашки по коже.
— Есть шанс, что я смогу принять душ сегодня?
Алекс посмотрел в сторону двери и вздохнул.
— Думаю, можно. Только быстро.
Он отстегнул цепочку с пола и повел меня в ванную, сжимая металлические звенья в руках, чтобы они не звенели. Мне хотелось бы принять душ без цепочки, отягощающей мою шею. Но я была рада, что вообще могу принять душ. Сэм не так повезло. Она была вынуждена пользоваться краном и бесконечной пленкой грязи, покрывавшей стены и бетон. Там не было никакой возможности помыться. Я надеялась, что с ней все в порядке. Я бы и не узнала, что она еще жива, если бы не тяжелые шаги Гуннира по подвалу и обратно.
Прохладная вода текла из душевой лейки и обжигала кожу, а холодная цепь замораживала меня еще больше. Присутствие Алекса витало совсем рядом с душем, он сидел на закрытом унитазе и ждал, когда я закончу. Я просто позволила ледяной воде стечь по мне, потому что это было лучше, чем любая другая альтернатива.
— Может, ты поторопишься? — Сказал Алекс через несколько минут, и я поняла, что его лицо было прислонено к руке, потому что его голос был приглушенным. — Вода уже холодная, не так ли?
Я издала звук, который нельзя было назвать ни да, ни нет, потому что вода никогда не бывает не холодной. Снаружи душа послышался шорох, и занавеска распахнулась. Я вскинула руки к груди и промежности, как будто он еще не видел всего этого.
Но я видела не все. Не в том виде, в котором он стоял передо мной сейчас. Он был совершенно голый, без малейшей доли стыдливости, сбросив цепочку и впиваясь в мое тело голодными глазами.
— Что ты делаешь? — Спросила я.
Он пожал плечами.
— Я не позволю тебе израсходовать всю горячую воду, — сказал он, проходя мимо меня, чтобы оказаться под струей.
— Что? Здесь нет горячей воды! — Сказала я, обнимая себя покрепче.
— Здесь гораздо холоднее без тебя.
Я затаила дыхание, когда его тело прижалось к моему. Я уже закончила принимать душ, но, когда я попыталась выйти, он схватил меня за цепь. Я прижалась спиной к грязной стене и ждала, пока он закончит.
Мой взгляд пробежался по его телу. Над мускулами спину пересекали длинные тонкие шрамы, а плечи испещряли маленькие круглые шрамы. Я проследила, как шрамы спускаются к его заднице и снова поднимаются.
— Кто все это с тобой сделал? — Спросила я.
— Человек, — ответил он, сдувая воду с губ. — Хватит задавать вопросы.
— Он был твоим отцом?
Алекс развернулся и вдавил свое тело в мое. Он оторвал мои руки от груди, и мои соски затвердели на его коже.
— Я сказал, перестань задавать гребаные вопросы.
— Прости, — прошептала я, отводя взгляд.
Внизу живота у меня затвердело, и я закрыла глаза, ожидая, когда он возьмет меня, чтобы научить держать рот на замке. Когда цепочка зазвенела, я открыла глаза и увидела, как он выходит из душа. В основном я испытала удивление и облегчение, но какая-то крошечная часть меня почувствовала нарастающую неуверенность. Неужели я больше его не интересую?
Я выключила воду и вышла из душа. Он обернул полотенце вокруг моей мокрой кожи и, не говоря ни слова, повел меня в комнату. Казалось, он злится на меня. Мне не следовало его подталкивать. Я была почти уверена, что Человек - его отец, и если это так, то именно он должен был выбить из Алекса сочувствие. Гуннир был бы блудным сыном. Больной и чертовски извращенный. Алекс тоже был болен, но мне он больше напоминал человека, которого довели до болезненного состояния.
Алекс толкнул меня вперед и закрыл за собой дверь спальни. Вода стекала по его груди и затекала в старое полотенце на талии. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, его взгляд прожигал меня насквозь.
— Алекс...
— Офелия, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты перестала задавать вопросы о Человеке. Тебе не нужно о нем знать, а мне не нужно о нем говорить. Ясно?
Я кивнула головой и поправила полотенце на своем теле.
Его внимание переместилось с моего лица на грудь, потом ниже. Его глаза потемнели.
— Я хочу заставить тебя кончить, О.
Я покачала головой и потуже затянула полотенце.
Он шагнул ко мне и собрал в кулак мои влажные волосы, спутав их на затылке.
— Позволь мне прикоснуться к тебе.
— Почему тебя волнует, кончу ли я?
— Я и сам задаюсь этим вопросом, — прошептал он, наклоняясь к моим губам.
Мои легкие боролись за воздух, заставляя мою грудь не прижиматься к его груди. Я не знала, что делать. Он знал, когда я притворялась, и если бы я отказалась, он, вероятно, силой впился бы мне в горло. Я не хотела, чтобы его сперма снова проникла в мои носовые пазухи. Но я действительно не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Я не хотела получать удовольствие ни от одной его части.
Слезы блестели на моих глазах. Это был беспроигрышный сценарий.
Обернув полотенце вокруг талии, Алекс сел на кровать и раздвинул ноги, чтобы создать между ними пространство. Он жестом пригласил меня подойти к нему. Мои ноги словно налились свинцом. Мне потребовалось все, чтобы сделать несколько шагов и сесть между его ног.