— Тебе это не понравится, но это лучше, чем первоначальная идея.
Я закрыла глаза.
— Во что я ввязалась?
— Это соревнование по поеданию, как он и сказал. Кто первый очистит свою тарелку...
Мои глаза сузились.
— Что мы будем очищать с тарелки?
Взгляд Алекса упал.
— Пойдем.
— Что? — Сказала я, слишком громко.
— Понизь голос, Офелия. — Его губы сжались. — Помни, что я тебе говорил. Все, что я делаю, — это попытка заключить с тобой более выгодную сделку. Гуннир хотел, чтобы мы поменялись, но я не хочу, чтобы ты вылизывала сперму Гуннира. Ты получишь мою.
Я пожала плечами и вздохнула.
— Ну, это не так уж плохо. Я и раньше глотала твою сперму, так что ничего нового.
Он выглядел так, будто хотел поцеловать меня, но остановился. Если бы Гуннир увидел что-то подобное, он бы изменил правила игры.
— А что будет, если я проиграю? — Спросила я.
Он наклонился вперед и прижался лбом к моему.
— Не надо.
АЛЕКСЗАНДЕР
— Готовы к игре! — Крикнул Гуннир, закрывая заднюю дверь.
Я отстранился от Офелии, вытер руки о штаны и сел. Когда я обернулся, мой желудок сжался. Гуннир держал в правой руке клеймо. Я не хотел, чтобы Офелия была игроком в этой игре, но я дал ей лучший шанс на победу. Если бы ее заставили съесть то, что принес Гуннир, у нее не было бы ни единого шанса.
Гуннир схватил второе блюдце и с тяжелым стуком опустился на колени перед девушками. Он поставил блюдце перед собой и расстегнул комбинезон. Вытащив член из трусов, он стал натягивать его, глядя на Офелию.
Трудно было бы кончить, если бы Офелия не заклеймила меня, но я все равно расстегнул брюки и вытащил член. Я должен был попробовать. Однако, судя по тому, как Офелия смотрела на меня, я не мог напрячься. Ее отчаяние тянуло ко мне сильнее, чем Гуннир к своему члену.
Гуннир застонал.
— Давайте, девочки. Заставьте нас напрячься.
— Как? — Спросила Сэм.
— Поцелуем, — сказал он сквозь рычание.
Офелия и Сэм посмотрели друг на друга, но ни одна из них не сделала ни шагу. Гуннир напрягся рядом со мной и продолжал дергать свой член.
— Продолжай, Офелия, — сказал я. Я не говорил с любовью, но она знала, что ей нужно делать, и что я пытаюсь ей помочь, даже если это и не похоже на правду.
Офелия подыграла мне, как хорошая девочка, наклонилась и прижалась губами к губам Сэм. Это было так навязчиво и ничем не помогло мне, но на Гуннира подействовало как шарм. Вместо того чтобы напрячься от происходящего на моих глазах, я погрузился в воспоминания об Офелии. Как она расстраивалась, когда понимала, что могла бы сделать лучший ход в шашках. Как колыхались и сжимались ее груди, когда она наклонялась, чтобы отобрать у меня очередную фигуру. Это возбуждало меня, и я поглаживал себя при мысли о том, что она делает такую несексуальную вещь. Меня возбуждало то, что Офелия просто была собой.
Рука Гуннира ускорилась, и он поднял блюдце, чтобы поймать свою сперму. Я сосредоточился на мыслях об Офелии и наклонился вперед над блюдцем, когда кончил. С пресыщенным стоном Гуннир пододвинул свою тарелку к Сэм, и девушки перестали целоваться. Я пододвинул свою к Офелии.
Гуннир застегнул комбинезон и, поднявшись на ноги, ухватился за подставку для телевизора. Я остался стоять на коленях. Он с минуту смотрел на блюдца и почесывал свой двойной подбородок.
— Нет, не думаю, что это поможет.
Глаза Офелии расширились и метнулись ко мне, но я не мог на нее смотреть. Что бы ни задумал Гуннир, она будет раздавлена, а я не хотел этого видеть.
— Алекс, если мы думаем о соревновании по поеданию, то участники должны съесть больше, чем это, верно? — Он повернул ко мне свою дерьмовую ухмылку и подошел к холодильнику. — Я имею в виду, что эти девушки, вероятно, могут съесть это в два щелчка языком. В этом нет ничего спортивного.
Прежде чем его рука дотянулась до сломанной ручки, я понял, что он имел в виду.
Верхняя половина его тела исчезла за дверцей холодильника, и он некоторое время рылся там. Он точно знал, что ищет. Он тянул с этим только для того, чтобы помучить девочек еще больше, чем уже мучил.
Офелию осенило, и с ее губ сорвалось слабое хныканье. Это было все, в чем нуждался Гуннир. Он встал, держа в одной руке банку с майонезом, а в другой - бутылку с колой.
— Вот так, — сказал он Офелии. — Ты ведь помнишь эту баночку, правда? — Он покрутил ее в воздухе, и ее липкое содержимое шлепнулось на стекло.
Офелия закрыла глаза.
Он порылся в ящике и достал два мерных стаканчика. Он повернулся ко мне.
— Думаешь, одной чашки достаточно?
Я взглянул на блюдца.
— Не думаю, что эти крошечные тарелки вместят целую чашку, и я не стану убирать наше дерьмо с пола, если оно прольется.
— Вот для чего они нужны, — сказал Гуннир, жестом указывая на девочек. — Они должны съесть все, независимо от того, попадет оно на пол или нет.
— Просто сделай полчашки, Гуннир. Блядь.
Гуннир закатил глаза и согласился. Когда он сжал бутылку с колой, содержимое вытекло густой струйкой. Он попытался сделать то же самое с банкой майонеза, но ее липкая масса не поддавалась.
— Чертова пятерка, — сказал Гуннир. Он опустил бутылку с колой, взял из ящика старую резиновую лопатку и поскреб бока банки, выплеснув содержимое в другую чашку. Я обратил внимание на то, в какой из них хранится мой приход. Как я и предполагал, он опрокинул свою чашку на блюдце Офелии.
— Не туда, тупица, — сказал я.
В его глазах вспыхнул гнев, как я и надеялся. Если бы мне удалось разозлить его настолько, что он бросил бы игру и бросился ко мне. Но на этот раз ничего не вышло. Он хотел играть в эту больную игру больше, чем бить меня по лицу. Он поменял местами чашки и налил выдержанный напиток на правильные блюдца.
— Так, дамы, руки за спину.
Они переглянулись между собой, затем сцепили пальцы за спиной, глубоко вздохнули и наклонились к блюдцам.
— Побеждает тот, кто первым очистит свою тарелку. Проигравший получает клеймо. — Сказал Гуннир.
Глаза Офелии метнулись ко мне. Я покачал головой. Я не шутил, когда говорил ей не проигрывать.
— Готовы... готовы... — Его извращенный смех прорезал напряженную атмосферу, заставив их нависнуть над своими тарелками, как собак, ожидающих команды есть. — Вперед! — крикнул Гуннир, хлопнув в ладоши.
Офелия замешкалась, ее волосы упали на тарелку, и я поборол желание подбодрить ее. Я не хотел видеть на ее идеальной коже клеймо в виде буквы "Б". Ну же, О, - убеждал я себя.
Офелия лизнула свою тарелку, и мой желудок сжался, как и ее. Она с трудом сдерживала рвотные позывы, когда моя холодная жидкость покрыла ее подбородок. Я заглушил тошнотворное подбадривание Гуннира и сосредоточился на Офелии. Сэм постоянно следила за ней боковым зрением, пытаясь понять, кто впереди. Никто из них не дышал носом, и воздух вырывался изо рта между облизываниями. Офелия села на секунду раньше Сэм, и обе их тарелки были вычищены до блеска.
Сэм хныкнула, когда Гуннир схватил ее за цепь и отцепил. Он потащил ее на кухню, раскалил на плите клеймо и заставил проигравшую в его игре понести наказание. Офелия зажала уши, когда Сэм закричала, и мне пришлось побороть желание закрыть свои, что было странно, потому что раньше я никогда не отмахивался от их криков.