Я сняла фланелевую рубашку и надела платье, подол которого остановился как раз на стыке моих ног. У меня было нижнее белье, которое обеспечивало большее прикрытие. Я посмотрела в зеркало и открутила крышку туши. Я не могла не задаться вопросом, сколько людей пользовались ею до меня. Сколько людей умерло с этой тушью вокруг глаз? Я накрасила ресницы, и они закрутились вверх, расходясь веером вокруг моих голубых глаз. Волосы спутались от того, что я вымыла их, не расчесав предварительно. Я попыталась провести по ним рукой, чтобы убрать путаницу, но это было бесполезно. Я была в таком же беспорядке, как и чувствовала себя. Я не стала пользоваться ни пудрой, ни помадой.
Когда Алекс вернулся, у него перехватило дыхание при виде меня. Он переоделся в красивую рубашку и брюки, не сводя с меня глаз. Он выглядел таким красивым в чем-то другом, кроме фланели, и я чуть было не сказала об этом вслух. Потом я вспомнила, что мне пришлось слизывать его сперму с блюдца, как чертовой собаке. Но я не расстраивалась из-за того, что произошло. Он сделал все возможное, чтобы защитить меня, и меня не заставили вылизывать мерзкую сперму Гуннира. По крайней мере, сперма Алекса была знакомой. Это было терпимо.
— Боже мой, мать твою, О, — прошептал он, поглаживая мою руку. — Ты прекрасна.
Я не чувствовала себя очень красивой, но то, как он смотрел на меня, почти заставило меня поверить в это. Он наклонился к моим губам, но отстранился, когда по коридору раздались тяжелые шаги.
Дверь спальни распахнулась, и Гуннир просунул голову внутрь.
— Не говори ей о сюрпризе на вечеринке, — сказал он, покачав пальцем.
Я подняла глаза, чтобы рассмотреть наряд Гуннира. Он тоже переоделся в костюм, но в нем он смотрелся как свинья, втиснутая в дешевый смокинг. Судя по запаху, исходившему от его тела, он не удосужился принять душ даже по такому торжественному случаю.
Алекс привел меня в гостиную, и у меня перехватило дыхание, когда я огляделась вокруг. По полу летали воздушные шары, в дверных проемах висели баннеры, на острове были расставлены закуски и напитки в чашах для пунша. Это напомнило мне дешевый выпускной.
Сжав губы, Алекс обхватил меня за плечи и усадил на диван. Что-то было не так.
Гуннир подошел к телевизору и включил его. На экране появился DVD, а затем заиграла музыка. Гуннир покачивал своими массивными бедрами в такт.
— Разве ты не должен привести свою пару? — Спросил Алекс у Гуннира.
— Должен, не так ли? — Он исчез в подвале.
Алекс наклонился ближе и торопливо произнес:
— Не пей ничего, что не я тебе дам, — прошептал он, вставая и усаживаясь на остров с едой и напитками.
Мой взгляд метнулся к двери, когда я услышала шаги. Появилась Сэм, одетая в облегающее белое платье, которое, возможно, было короче моего. Свежие синяки покрывали ее нос и щеки, а на бедре, как неон, пылало гневно-красное клеймо. На нем образовалась желтая корка, и, должно быть, это было больно, потому что при каждом шаге она с болью опиралась на эту сторону. Мне хотелось броситься к ней, обнять и дать понять, что она не одинока в этом, но я так и осталась сидеть на диване. Гуннир усадил Сэм рядом со мной. Она смотрела прямо перед собой, но ее рука метнулась к моей, когда надзиратель отвернулся. Она быстро сжала мои пальцы и отдернула их, прежде чем он успел заметить.
Гуннир возился с телевизором, увеличивая громкость, пока музыка не зазвучала у меня в ушах, заглушив все мои мысли. Он подошел к стене, выключил свет и включил дезориентирующую стробоскопическую лампу. Она мигала разными цветами, и по моему телу прокатилась волна тошноты. Алекс напугал меня, когда подошел ко мне сзади с полупустым напитком в стаканчике Solo. Я покачала головой, но он всунул его мне в руку. При свете фонаря я увидела, что его стакан тоже был намного ниже ободка чашки. Он протянул другой стакан Сэм, которая взяла его с заученным доверием или с приобретенной небрежностью. Кто, черт возьми, мог знать, пробыв в этом доме так долго? Алекс наклонил дно моей чашки, заставив меня выпить терпкий ликер.
Гуннир опустился на стул с чашкой Solo, разлив темную жидкость по рубашке.
— Ну, вставайте и танцуйте, — сказал он нам.
Что, черт возьми, происходит?
Меня охватила паника. Я понятия не имела, что происходит, но это не было похоже на что-то хорошее. Ничто из того, что устраивал Гуннир, никогда не было хорошим, но это было худшим из всех. Никакие воздушные шары и праздничный декор не могли замаскировать тяжесть, нависшую над нашими головами, словно гильотина.
Когда мы с Сэм остались сидеть, Гуннир указал на пояс Алекса, и Алекс вырвал его из петель. Его лицо изменилось так, как я давно не видела. Что-то дикое и опасное. Я была почти уверена, что он разыгрывает спектакль перед Гунниром, но интенсивность его взгляда была такой реальной.
Мы поднялись на ноги, позволяя музыке вести нас в танце. Я заставляла свои бедра подрагивать мелкими движениями, стараясь не привлекать к себе внимания. На лбу Сэм выступили бисеринки пота, когда она подняла руку и чувственно танцевала в такт. Ее глаза были закрыты, как будто она мысленно была далеко-далеко. Каждый раз, когда я задевала ее бедро, она вздрагивала, но больше ни на что не реагировала. Она просто раскачивалась, откинув голову назад.
Алекс сидел на диване, его глаза были устремлены на меня. На моем лбу выступил пот. Я не могла этого понять. Я выпила всего полчашки этого домашнего пунша и не была пьяна. Это ощущение отличалось от той тяжести, которую приносит алкоголь. Это была странная легкость. На груди Сэм блестели капельки пота. Когда я посмотрела на Гуннира, он смотрел на нас остекленевшим взглядом. Мои глаза встретились с глазами Алекса, и на его лбу выступили слабые капельки пота. Он ухмыльнулся и вытряхнул плечи из куртки.
Что-то было в напитках, и это был не просто алкоголь.
Неужели он обманул меня? Была ли прошлая ночь ложью, чтобы внушить мне ложное чувство доверия?
— Теперь вы, девочки, станьте ближе, — сказал Гунгнир, допивая остатки своего напитка.
Сэм завизжала и сделала то же самое, уронив пустую чашку на пол, как только выпила остатки жидкости. Моя кожа пылала от жара, когда Сэм придвинулась ближе и прижалась ко мне своим теплым, покрытым потом телом. От нее пахло подвалом, как от пленницы, и от этого тошнотворного парфюма мне захотелось блевать. Мое тело затрепетало, когда музыка зазвучала передо мной, заплясав по стенам, словно тени от света костра.
Гуннир застонал, поднимаясь с кресла, и я почувствовала, как он захрипел на весь зал. Я чувствовала все.
— Поцелуй, — приказал Гуннир.
Я покачала головой, но Сэм неуклюже повернулся ко мне и посмотрела на меня призрачными голубыми глазами. Когда я оглянулась на Алекса, его ухмылка превратилась в садистскую. Когда я произнесла слово нет, он постучал ремнем по своим коленям. Я чувствовала себя одинокой в этой комнате, переполненной эмоциями. Я задыхалась. Тени на стенах спрыгнули со старой краски и ожили. Их темные фигуры скользили по полу и удалялись, когда я пыталась посмотреть прямо на них.