Я привела себя в порядок, вылезла из ванны, высушила волосы полотенцем и обернула его вокруг тела. Одежду я несла под мышкой. Когда я вышла в коридор, мой взгляд метнулся в сторону гостиной. Побег ждал меня по ту сторону входной двери, но куда мне бежать? Я могла вернуться только в тот ад, который знала до того, как меня в него пересадили. Оставаться с Алексом казалось не более перспективным. Если он не мог полюбить меня, если он уже ничего ко мне не чувствовал, то в этом не было никакого смысла. Он даже не пытался войти в меня с тех пор, как Гуннир протолкнул свою мерзкую жижу мне между ног. Что, если Сэм была права? Что, если я была полезна Алексу только до тех пор, пока была блестящей и новой?
Я стояла на распутье, и оба пути выглядели мрачно.
Две дороги расходились в желтом лесу...
Мой разум ухватился за давно забытое стихотворение Роберта Фроста, которое я разбирала для проекта в старших классах. Столкнувшись с двумя путями, человек выбрал менее проторенную дорогу. Он рискнул и стал от этого лучше. Может быть, старый поэт в чем-то прав.
Алекс не знал, что такое любовь, но я знала. Я могу показать ему. Он мог пойти со мной, и мы могли бы построить новую жизнь. Вместе. Денег, которые я припрятала в отцовском доме, не хватит, чтобы переехать в город, как я надеялась, но их будет достаточно, чтобы прожить месяц в деревне, пока мы будем решать, что делать дальше.
Я пересекла коридор и вошла в его комнату. Он лежал на кровати, уставившись в потолок. На его лице промелькнуло удивление, когда он увидел меня.
— Наверное, ты меня не слышала. Дверь открыта. — Сказал он и отвернулся от меня. — Иди, Офелия. — Когда я не ушла, он повернулся ко мне и сузил глаза. — Черт возьми, Офелия, что мне нужно сделать, чтобы ты ушла? Это не место для тебя.
— Для тебя это тоже не место, — сказала я, не желая отступать.
Его глаза потемнели.
— Это именно то самое место для меня. — Он вскочил на ноги, схватил меня за плечи и бросил на кровать. Полотенце упало, обнажив мое голое тело, но я не пыталась прикрыться. Он забрался на меня и раздвинул мои ноги коленями, но я не пыталась сопротивляться. Вытянув руки, он уперся кулаками по обе стороны от моей головы. — Вот кто я такой. Таким я буду всегда. Разве ты не слушала, когда я рассказывал тебе, что случилось после того, как я убил Человека? Я продолжал делать это, потому что не мог остановиться!
— Ты просто пытаешься оттолкнуть меня, — сказала я, подняв подбородок.
— Потому что тебе нужно, чтобы тебя оттолкнули. Тебе нужно бояться меня.
Я покачала головой.
— Теперь это мой выбор. Не твой и не чей-либо еще. То, что ты делаешь, не оттолкнет меня. Ты не сможешь меня обмануть, Алекс. — Мои губы дрожали, силы и мужество покидали меня вместе с признанием, прозвучавшим на моих губах. — Ты не станешь навязывать мне себя, потому что это не то, чего ты хочешь. Даже если и так, ты не станешь этого делать, потому что не хочешь меня с тех пор, как Гуннир меня уничтожил для тебя.
Обида отразилась на его лице, как пощечина.
— Ты так думаешь? Думаешь, я не хотел толкаться в тебя из-за того, что сделал Гуннир? — Он опустил бедра, прижимаясь ко мне своим твердым членом. — Я никогда не переставал желать тебя. Я никогда не переставал нуждаться в тебе. — Он покачал головой, его глаза смягчились, когда снова встретились с моими. — В моих глазах ты не испорчена. Ты прекрасна и разбита, но у тебя есть силы, чтобы взять себя в руки. Но если я пойду с тобой, то только сломаю тебя снова.
Я закрыла глаза и позволила слезам упасть. В его словах прозвучало больше, чем он думал. Он сказал, что я не испорчена, и хотя это признание принесло мне столько радости, то, что он не сказал, дало мне то, в чем я нуждалась еще больше: надежду.
Если он не считал меня испорченной, то существовала только одна причина, по которой он боролся с желанием поглотить меня. Хотя он и не мог этого признать, годы насилия не оставили его проклятым и не спасли. Я видела его таким, каким он был и каким мог стать. Теперь ему просто нужно было время, чтобы увидеть это в себе.
— Пойдем со мной, Алекс, — прошептала я. — Пожалуйста.
Он вздохнул и покачал головой.
— Куда мы пойдем?
— Как можно дальше. Мы сможем начать все сначала в другом месте. Где-то не здесь. У меня есть немного денег...
Он рассмеялся и прижал меня к себе.
— Ты действительно думаешь, что я могу просто уйти отсюда и забыть о месте, которое сделало из меня монстра, которого я ненавижу?
Он был прав. Просто уйти было недостаточно.
— Тогда не оставляй его просто так. Сожги его дотла. Сожги все.
Он тяжело сглотнул.
— Ты - не это место, Алекс. Ты больше никому не принадлежишь. Ни Человеку, ни твоему брату. Никому.
АЛЕКСЗАНДЕР
В чем-то Офелия была права, но в чем-то ошибалась. Мое место было в этом доме. Я заслуживал одиночества, когда компанию мне составляли только мои грехи. Что еще мне оставалось? Сжечь это место и последовать за ней в дом ее отца? Это была не какая-то поганая сказка, где я стал бы человеком, а не монстром, как только заклинание было бы снято.
Я говорил с ней до хрипоты, а она слушала, но не слышала меня. Она отказывалась спасать себя. Если я хотел уберечь ее, я должен был устранить угрозу. Я должен был сделать то, что должен был сделать все эти годы назад.
— Ладно, одевайся, — сказал я.
Я слез с нее и отошел от того, чего мне больше всего не хватало. Ее рта. Ее поцелуя. То, как она произнесла мое имя. И многого другого. Всего. Я оставил ее в спальне, чтобы заняться делами.
Я вытащил Гуннира из дома и бросил его в костяную яму. В сарае оставалось только два баллона с газом, потому что Гуннир использовал один из них на останках Сэм. Мне нужен был один для него, а значит, для дома останется только один. Этого должно было хватить. Я налил газ в яму и бросил туда спичку.
Выйдя из сарая, я увидел Офелию, прислонившуюся к грузовику, в одних трениках и безрукавке. Странно было видеть ее стоящей под лучами солнца. Она выглядела такой красивой. И усталой. И худой. Я сделал это с ней.
Тем больше причин для того, что я собирался сделать.
— Подожди меня здесь, — сказал я. — Я на минутку.
Это было эгоистично с моей стороны, но я наклонился и поцеловал ее еще раз. Я не заслуживал того, чтобы снова почувствовать ее мягкие губы или вкус, но я никогда в жизни не нуждался в чем-то настолько сильно. Когда я отстранился, она подняла на меня глаза.
— Сожги его, — сказала она.
Я кивнул. Я сожгу его. Я уничтожу все в этом доме, что причинило ей боль.
Я вернулся в дом и разбрызгал ядовитую жидкость по всему дому. Я начал с комнаты Гуннира, перешел в свою комнату, прошел в гостиную и сел на диван с пустым баллончиком. Мне хотелось облить и себя бензином, но его едва хватило на то, чтобы дойти до гостиной. Этот дом был образным адом для многих, а я собирался превратить его в буквальный ад.