— Потому что теперь ты моя, О, — прошептал он. — Приведи себя в порядок. — Он указал мне на стоящий у стены водопроводный кран, после чего отрезал ленту с моих запястий и направился к лестнице.
— Пожалуйста! — Взмолилась я. Я не хотела, чтобы он оставлял меня здесь. Я хотела, чтобы он отпустил меня. Он получил то, что хотел.
Когда он не сделал ни единого движения, чтобы вернуться за мной, я опустилась на колени, потирая голову дрожащей рукой. От этого движения из меня вытекло еще больше спермы, а от тепла, прижавшегося к моим бедрам, у меня начался рвотный рефлекс. Возможно, подмыться было не такой уж плохой идеей. Я поползла к крану, но крупный мужчина повернулся ко мне с суровым взглядом.
— Еще нет! — Выкрикнул он, мощным толчком сотрясая стоящую перед ним женщину.
Я откинулась на спинку кресла и попыталась справиться с дрожащими руками, чтобы натянуть белье.
Гуннир отбросил девушку вперед, ударив ее о стол, и поднял нагрудник своего комбинезона, чтобы подойти ко мне.
— Прекрати пытаться натянуть трусики, красотка, — сказал он, наклоняясь. Старая джинсовая ткань впилась в его маленький член, когда он присел на корточки, угрожая разорвать одежду. Он протянул ко мне мокрую руку и коснулся моего лица, и я вздрогнула, когда он коснулся моего виска. — Я должен был ударить тебя. Я знал, что ты не пойдешь с нами сама.
Я попыталась подтянуть ноги и опустить юбку как можно ниже, но это было бесполезно. Его взгляд остановился на тени между моими ногами, где на мне все еще оставалась стекающая сперма его брата. Гуннир просунул свои большие руки между моими коленями и раздвинул мои ноги. Я хныкала, когда он наклонился, пока его сальные волосы не коснулись моих бедер. Он вдохнул, а затем выдохнул свое отвратительное, теплое дыхание.
— Он не хочет, чтобы я тебя трахал, — сказал он, снова глубоко вдыхая.
Я посмотрела на потолок, где деревянные балки пересекались над моей головой. Я считала полосы черной гнили на каждом толстом стволе дерева и ждала, что он сделает. Я закрыла глаза, когда он со стоном ввел в меня один из своих больших пальцев. Слезы потекли из моих век, когда он вошел в меня другим пальцем. Он застонал, приподнялся и уткнулся лицом в мою шею. Вонь пота и старого табака витала вокруг него, как гнилостное облако.
— Гуннир, вернись сюда. Я хочу еще. — Сказала другая девушка. Соблазнительная манера ее речи заинтересовала его, и он, выпрямившись, выплюнул изо рта жвачку, которая прокатилась по моей руке.
Он ухмыльнулся.
— Похоже, нам придется подождать, чтобы поиграть, — сказал он, поглаживая мою щеку рукой, которая была внутри меня, и размазывая сперму своего брата по моему лицу. Он вернулся к другой женщине, схватил ее за волосы и снова вдавил ее лицо в стол.
Я глубоко вздохнула с временным облегчением, когда вторая жертва вытащила хищника из моих ног и приняла его между своих.
Я проворно направилась к струйке, стараясь быть маленькой и тихой, пока она не превратилась в струю и не смыла сперму с моего лица и между ног. Я наклонилась и смыла кровь с виска. Вода с красным оттенком капала на бетон и разбрызгивалась у моих ног. Возможно, я никогда больше не почувствую себя чистой, но я была чиста настолько, насколько могла. Я скользнула на свое место, натянула трусы и села, прислонившись спиной к стене. Шершавый пол терся о мою голую кожу, я подтянула колени к груди и тихонько зарыдала в них.
Гуннир закончил, оставив девушку всхлипывать, а сам отправился наверх, оставив нас в темном и сыром подвале. Девушка подползла к общему крану, раздвинула ноги под сильным потоком воды и позволила ему омыть ее.
— Спасибо, — прошептала я. Я наблюдала, как она пытается успокоить боль между ног.
— Гуннир чертовски отвратителен, — прошептала она. — И такой грубый.
Я глубоко вздохнула.
— Как зовут его брата?
— Гуннир всегда называет его Алексом.
Мой желудок сжался.
— А тебя как зовут?
Она рассмеялась.
— Зови меня просто шлюха. — Так меня зовут с тех пор, как оказалась здесь.
Я покачала головой.
— Как давно ты здесь?
— Какой сегодня день?
— Восьмое сентября, — сказала я.
Девушка слабо рассмеялась.
— Я здесь с апреля. — Ее губы сжались. — Время летит, когда тебе весело, я думаю.
Мое сердце упало. Пять месяцев? Как? Как она могла выдержать еще один день? Мы молчали, пока она натягивала грязные пижамные штаны на свои покрытые синяками ноги.
— Я не буду тебя так называть, — наконец сказала я. — Как твое настоящее имя?
Она посмотрела на меня и улыбнулась.
— Сэм.
— Офелия, — ответила я, хотя она и не спрашивала.
— Добро пожаловать в ад, Офелия.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ОФЕЛИЯ
Цепь зазвенела, когда я пропустила ее через руки. Грубый ржавый металл скользил по моим пальцам, когда я растягивала ее в длину. Звенья были достаточно легкими, чтобы ими можно было маневрировать, но при этом невероятно прочными. После того как мужчины покинули подвал, я потратила некоторое время на изучение якоря и наручника на лодыжке, но прорваться сквозь них не удалось.
Оставался один выход.
Сэм подняла голову с грязного одеяла на бетонном полу.
— Какого черта ты делаешь? — Ее голос был тяжелым от сна.
— Пытаюсь понять, с каким запасом цепи мне придется работать, — ответила я, отползая от стены, чтобы проверить длину цепи. Она показалась мне достаточно длинной для того, что мне нужно было сделать.
— Для чего?
— Думаю, я смогу надеть это ему на шею.
Ее глаза расширились.
— Не надо, Офелия. Они убьют тебя. Даже милый парень убьет тебя, если ты попробуешь это сделать.
Я села обратно на задницу.
— Неужели я должна просто сдаться? Позволить себе стать одной из их маленьких сломанных игрушек?
Сэм пожала плечами.
— Если ты убьешь Алекса, что тогда? Ты ни за что не накинешь цепь на шею его брата. Ты будешь мертва в любом случае. А потом умру и я, потому что мы умрем здесь от голода.
— Один из них должен держать при себе ключ.
Сэм опустила плечи.
— Как ты собираешься это сделать?
Я посмотрела на Сэм. Месяцы жизни в этом подвале истощили ее. У нее не хватит сил сделать то, что нужно сделать, даже если я подумаю, что она попытается.
— Думаешь, ты сможешь их отвлечь?
Она покачала головой.
— Я не хочу быть вовлеченной. Все так, как есть, Офелия. Чем быстрее ты это примешь, тем лучше.
Я приподнялась на коленях.
— Пожалуйста, Сэм. Я должна попытаться.
Сэм свернулась калачиком на своем одеяле и повернулась ко мне спиной.
— Я буду кашлять. Вот и все. Это все, что я готова сделать. Гуннир затрахает меня до смерти, если решит, что я имею к этому отношение.
Я глубоко вдохнула.
— Это все, что мне нужно.
— Твои похороны, Офелия, — сказала она. — Но лучше бы они не были моими.
АЛЕКСЗАНДЕР
Я лежал в постели и вспоминал этот вечер. Я почувствовал зуд вины, когда увидел, как она упала вперед после того, как Гуннир ударил ее битой. Возможно, тогда она почти ничего не почувствовала, но сейчас она чувствовала это. И теперь, когда она оказалась в этом доме, она почувствует многое. С нами.