Я подошел и присел на корточки рядом с ней, за изгибом ее спины. Темные волосы спадали ей на щеку, и мне захотелось убрать их. Я хотел снова увидеть ее лицо. Ее густые ресницы и полные губы звали меня.
Шлюха закашлялась, и, когда я обернулся к ней, Офелия вскочила на ноги.
Что-то холодное и твердое прижалось к моей шее. Мои пальцы метнулись к источнику, и я понял, что это цепь. Она действительно не продумала все до конца. Один конец цепи крепился к якорю, а другой был пропущен через наручник на лодыжке. Я потянулся вниз и ухватился за цепь, дергая до тех пор, пока она не потеряла равновесие. К сожалению, я не продумал этот момент, и теперь весь ее вес повис на цепи у меня на шее.
— Пошла ты, — сказал я сквозь стиснутые зубы.
Я отбросил ее назад, ударив о стену. Воздух покинул ее легкие, и она потеряла хватку на цепи. Я повернулся и прижал ее к шее. Ее руки вцепились в металл, пытаясь освободить достаточно места, чтобы сделать вдох.
Я наклонился ближе к ее лицу.
— Я спустился сюда, чтобы убедиться, что мой гребаный брат не тронет тебя, а ты вытворяешь такое?
Ее лицо покраснело, щеки надулись, пытаясь втянуть воздух, который она не могла найти.
— Если ты еще раз попытаешься сделать что-то настолько глупое, я убью тебя. Ты понимаешь? Ты моя. Моя, чтобы владеть. Моя, чтобы использовать. Моя, чтобы убить, если ты не сможешь вести себя правильно. Я пытался присмотреть за тобой, О. — Я сменил цепочку на крепкую хватку на ее горле, а другой рукой потянулся вниз и вытащил свой член. — Я не собирался трахать тебя сегодня снова, но ты должна извлечь урок из этой ошибки. — Я приподнял ее юбку и схватил за задницу. Мои глаза впились в ее.
— Пожалуйста, — прошептала она, и слезы потекли по моему запястью.
Я поплевал на свою руку, и в тот момент, когда я коснулся ее ног, ее глаза поднялись к потолку, а руки перестали толкаться. Я приподнял ее бедро теплой влажной рукой и вошел в нее. Из ее уст вырвался слабый звук, но ее глаза оставались закрытыми.
— Посмотри на меня, — приказал я, но даже яростный толчок бедрами не привлек ее внимания. Мысли ее унеслись куда-то в другое место.
Я впился пальцами в ее бедра, и она вскрикнула, когда я еще глубже вогнал в нее свои бедра. Мысленно она могла путешествовать где-то еще, но ее тело все еще было здесь.
Моя игрушка.
Моя.
Я опустился в нее до самого дна, вгоняя еще дюйм члена. Я толкнулся бедрами глубже, проталкивая в нее последний дюйм себя, пока не почувствовал, как ее мягкие волосы прижались к моим. Она надула щеки и поджала губы, борясь с болью. Ее ногти впились в мое запястье, это был самый незначительный признак борьбы, который она подавала мне. Я ненавидел то, что она не борется со мной, и то, что ее слезы беззвучно падают вниз. Даже когда ее пальцы впивались в меня, она отказывалась признавать, что с ней происходит. Шлюхе потребовалось много времени, чтобы перестать бороться, но Офелия казалась сломленной еще до того, как мой член коснулся ее.
Я наклонился и укусил ее за плечо достаточно сильно, чтобы ее тело содрогнулось, но ее глаза не отрывались от потолка. Я отдернул руку и смахнул темные волосы с ее потного лба.
— Ты моя, О. Ты должна привыкнуть к этому.
— Нет, — прошептала она. Она откинула голову назад - единственный признак того, что она вернулась в эту комнату вместе со мной.
— Да. И если ты еще раз выкинешь такое дерьмо, — я указал на цепь, — вместо того чтобы трахать тебя, я тебя убью. — Когда она ничего не ответила, я ударил ее. Ее щека покраснела от удара. — Ты поняла?
Она кивнула.
Я вышел из нее и отпустил ее бедро. Она продолжала избегать моего взгляда, предпочитая наблюдать за тем, как моя сперма стекала с ее ноги. Я потянулся между ее бедер и собрал столько спермы, сколько смог. Я повернулся к шлюхе, сорвал с нее простыню и поднял ее за волосы, после чего засунул свои измазанные пальцы ей в рот. Я держал ее за нос, пока ее тело не застонало от отчаяния. Когда она задыхалась, и плюнул ей в рот.
— Не будь дурой. Ее бы не трахнули сейчас, если бы ты не попыталась ей помочь, — прорычал я, снова выплевывая слюну и смачивая ее подбородок, пока она пыталась отпрянуть. Я отпустил ее волосы, и она, задыхаясь, опустилась на четвереньки.
Офелия тихо всхлипывала, прижавшись к стене, и я на мгновение почувствовал себя виноватым, прежде чем гнев пересилил это. Я действительно не собирался ее трахать, но потом она попыталась меня убить.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОФЕЛИЯ
Я таскала цепь по полу, позволяя ей цепляться за каждую выбоину. Скрежет отражался от стен. Занимаясь таким пустым занятием, хотелось не думать, что у меня сзади все болит от того, что Алекс прижимал меня к шершавым стенам. Я совершила глупость, и боль между ног напоминала мне об этом. Мне следовало прислушаться к Сэм. Я была так ослеплена перспективой свободы, что не продумала все до конца. Убить Алекса означало остаться на попечении его брата, что было еще хуже. Намного хуже. Даже в гневе, с перекошенным от ярости лицом, Алекс не делал мне больно. Конечно, он трахал меня жестко, но мог бы сделать гораздо хуже.
Шаги загрохотали по лестнице, поднимая шлейфы пыли. Эта тяжелая походка не принадлежала Алексу, и я инстинктивно пожелала, чтобы вместо того, кто идет, был он. Гуннир был чертовски отвратителен - отвратительный человек с примитивным разумом.
— Слышал, ты была плохой девочкой, шлюха, — ворковал Гуннир, присев на корточки рядом с Сэм. Он закатил глаза глядя на ее тело.
— Я не...
Гуннир ударил ее по лицу, отбросив назад.
— Не лги мне. Я знаю, что ты сделала.
Сэм наклонилась и потерла свою щеку.
— Вы не дружите! — прорычал Гуннир. — Она делает тебя смелой, и тебе лучше подумать об этом, потому что я убивал женщин и за меньшее, чем то, что вы двое сделали прошлой ночью. — Гуннир рассмеялся. — И знаете, что самое интересное? Вы напали на хорошего парня. На маменькиного сынка. На маленькую киску"
— Почему ты зовешь его киска? — Спросила Сэм, ее подбородок поднялся в знак неповиновения. — Потому что ему не нравятся неряшливость, и он не любит быть вторым?
— Я что, в дурдоме? Почему вы думаете, что дело в том, кто первый? — Гуннир покачал головой.
Что она делала? Почему она на него давила? Я не знала их так хорошо, как она, но мне было достаточно, чтобы понять, что между Гунниром и Алексом есть несколько слоев дерьма. Я понятия не имела, что это за слои, и, честно говоря, боялась это узнать.
Я подтянула колени к себе, прижимая цепь к земле, чтобы не шуметь, стараясь стать как можно меньше и бесшумнее. Я не хотела, чтобы Гуннир заметил меня. Я не хотела, чтобы он даже помнил о моем существовании.
— Я знаю, что ты делаешь. Ты пытаешься залезть мне в голову и все там перетрясти. — Гуннир схватил Сэм за волосы и потащил ее к столу. У меня перехватило дыхание. Я не хотела ни видеть, ни слышать, как он снова заставляет ее, но еще больше меня ужаснуло то, что он сделал вместо этого. Он схватил молоток и стал крутить его в руках, а потом взял руку Сэм и положил ее на стол. — Мой брат - сучка. Но мы семья. — Гуннир навалился на ее руку, и она откинулась назад.