Музаффар со всех ног бросился в лагерь. Навстречу бежал подручный.
– Поднимай войско, Аббас! Враги уже здесь. Продержитесь, сколько сумеете. Мы их одолеем.
Объяснять, как и предупреждать ато́нов у него не было времени. Нужно было спешить. И, вскочив на коня, он во весь опор помчался в сторону Джахи.
Едва Аббас протрубил тревогу, из утренних сумерек в лагерь прилетело первое послание. Длинный узкий клинок поразил в шею верного друга царя. Подбежавшие воины застали умирающего товарища, который уже не мог ничего сказать и лишь указывал на удаляющийся силуэт Музаффара.
Глава 43
Верховный жрец убрал карту Вселенной и повернулся к порогу. Снаружи приближались лёгкие стремительные шаги. Украшенные звёздными скоплениями двери распахнулись, и в обсерваторию вошла взволнованная Неросфет.
– Что-то случилось, Аршухан!.. – Она пересекла полированный каменный пол и остановилась напротив родственника. – Музаффар пребывает в смятении. Над ато́нами вьётся большая печаль.
– Успокойся, царица.
Он взял её за руки и почувствовал, как дрожат ледяные ладони. В глазах Неросфет, глубоких и синих как озёра дворцового сада, металась тревога.
– Душа Музаффара взывает о помощи. Поезжай в стан, прошу тебя.
Аршухан чуть сжал тонкие пальцы и отпустил.
– Всё сделаю, как велишь. Сейчас же отправлюсь. Не переживай.
Отступив, верховный жрец круто развернулся и покинул обсерваторию. Оставив царицу наедине со своими тревогами, он направился во внутренний двор храма, сбежал по ступеням и кликнул прислужника, чтобы тот вывел коня.
На пути между станом и Джахи он заприметил в туманной дали мелькающий силуэт. Навстречу спешил наездник. Видно, права Неросфет, дочь рода хранителей высших знаний – что-то случилось.
Расстояние между ним и наездником стремительно сокращалось, и вскоре жрец признал в нём родного брата.
– Аршухан!.. – задыхаясь проговорил Музаффар, – как хорошо, что я тебя встретил.
Жеребец под правителем нетерпеливо затоптался на месте.
– Что случилось? Что с войском?
– Мы справимся с бесами ещё до высокого солнца. Отправляйся в лагерь. Пусть потомок великого рода Ахом будет с ато́нами. Скажи нашим воинам, победа близка.
Царь дёрнул поводья. Конь взвился, замолотив по воздуху передними копытами, заржал и понёсся дальше.
– А ты? – крикнул вдогон Аршухан.
– За городом есть колодец, – обернулся правитель. На лице появилась ободряющая улыбка. – И там наше спасение.
Подстегнув коня, он умчался прежде, чем Аршухан успел что-либо подумать.
Со смешанными чувствами верховный жрец прибыл в лагерь ато́нов. Он не успел ничего сказать. Взбудораженные воины сходу встретили его дурными вестями – на рассвете правитель бежал, а перед этим убил своего ближайшего друга.
Убил?! Что за нелепость!
Аршухан, поначалу порывающийся сообщить, что по дороге встретил царя, отчего-то прикусил язык. Он молча слушал обступивших людей. Поверить в сказанное было непросто. Брат нередко бывает горяч, импульсивен, но он не безумен. Музаффар никогда бы не поднял руку на ближнего. Здесь что-то не то. И потом… бросить армию накануне решающего сражения?! Нет… нет!! Честь для Ахом превыше всего.
И всё же…
Ведь он сам видел брата, покидающего лагерь ато́нов. Тот слишком уж торопился, говорил, скоро всё будет кончено. Но каким образом, жрец так и не понял.
– В последние дни правитель был слишком задумчив, – рассказывали атоны, – сторонился друзей, уходил в себя. Все это заметили. Он изменился!
Аршухан переводил взгляд с одного угрюмого лица на другое. Говорить о том, что видел царя, ему совсем расхотелось. В душе настойчиво шевелилось смутное предостережение. Что как решат, будто он в сговоре с братом?
Не понимая, как быть с этим знанием, жрец промолчал.
– Бесы идут! – принесло с вершины холма.
Столпившиеся кругом воины вскинули головы. Из пустыни принесло гул движения наступающей армии.
– Что нам остаётся, Аршухан? – допытывались ато́ны. – Ты наследник Светлых Правителей Ахом. Тебе решать!
Указание на принадлежность к великому роду заставило служителя храма вспомнить слова Музаффара: «Подошло время выбора, когда даже самый слабый имеет все шансы стать сильным». Он понимал, если оставить армию обезглавленной, к вечерней заре Джахи падёт.