Так могло расслоиться пространство. Или же время приоткрыло новый виток.
Небо начало опускаться, склеивая две грани одного мироздания. Но странная картина вдруг изменилась. Гигантское зеркало иллюзии дрогнуло, разошлось кругами как расходятся круги по воде, и растворилось в дрожащем мареве поднятой пыли.
Аршухан моргнул и отмер. Небесный мираж исчез, вместо него вернулся грохот земного хаоса.
Над рядами попадавших воинов бестолково разорались шуддагские бестии. Потеряв все ориентиры, монстры сталкивались друг с другом, сплетались хвостами и нещадно ломали крылья. Извиваясь тенями, адские твари с воплями рвались наружу и покидали вражеских воинов. На взрытых песках корчились и елозили сотни перекорёженных обращением тел. Оставленные демонами, тёмные бесы судорожно сучили кривыми лапами и дико вопили от выворачивающей наизнанку боли.
Пустыня задрожала, просела, пошла разломами. Выбитых адских сущностей потянуло под землю. С истошными криками твари драли когтями песок, изо всех сил стараясь удержаться на поверхности. Утягиваемые страшной силой, они срывались и, посылая в небо последние вопли, летели в чёрную бездну.
Уцелевшие воины Боуло испуганно пятились, пятились… и кинулись в разные стороны. Ослеплённые ужасом, они бросились убегать подальше от гиблого места, пока путь им не отрезали растущие провалы.
Нетронутые таинственной силой ато́ны смотрели на светопреставление с оторопью и страхом. Аршухан поднял голову. Среди разбежавшихся мыслей задержалась одна: «Всё неспроста». Он вспомнил загадочные слова Музаффара: «За городом есть колодец, и там наше спасение». Начиная увязывать одно с другим, он оглянулся на джахиян, вдохнул-выдохнул и поднял каскару.
– За Великую Áтон!!!
Внезапный перелом в ходе сражения вернул атонам надежду. Словно очнувшись, они с торжествующим кличем бросились за врагом, который, лишившись демонической силы, вконец растерялся.
…
Никто из воспрянувших воинов не заметил, когда исчез Аршухан. В пылу сражения жрец улизнул с поля боя и, прокручивая в голове странную фразу брата, что есть мочи погнал жеребца назад.
Колодец в окружении глыб из песчаника он заметил издалека. Подъехав, спрыгнул с коня, склонился над входом и позвал Музаффара. Ему никто не ответил. Но в глубине подземелья слышался низкий гул, каменные стены чуть содрогались.
Аршухан посмотрел на запад и нервно вдохнул от жуткого зрелища. Над морем песка гигантской воронкой ревело и вращалось потемневшее небо. А снизу-вверх, пронзая поднятые тучи песка, безостановочно били ослепительные разряды.
Внезапно Аршухана пронзила догадка: проснулся древний подземный зверь. Тот самый зверь, о котором ходили сказания. И этим исполином, этим жутким созданием управляет его брат Музаффар.
Он спустился в прохладный колодец и крадучись двинулся вдоль каменных стен. Теперь он понимал. Перед ним оживала легенда. Разворачивалась тайна, о которой не знал ни один ато́н. Нечто великое и сокрытое, о чём было даже страшно помыслить. Догадки о котором были сверх разума.
Аршухан дошёл до врат с рычагом и в багровых глубинах за ними рассмотрел Музаффара. С трудом переставляя ноги, брат поднимался из подземелья.
«Подошло время выбора, когда даже самый слабый имеет все шансы стать сильным».
Чувствуя, как в одночасье переворачивается его мир, Аршухан взялся за рычаг.
Каждый однажды делает выбор. Тот самый главный. Единственный. Свой.
Музаффар поднял голову. Взгляды братьев столкнулись.
«Я надеюсь, никому из нас не придётся жалеть о своих решениях».
Аршухан вернулся на поле боя. В разверстые провалы сбрасывались туши мёртвых чудовищ и отяжелевшие тела растерзанных бесов. Забыв об усталости и собственных ранах, ато́нские воины продолжали преследовать оставшихся воинов Боуло.
А где же сам Боуло?
Вокруг орудовали мечами ато́ны. Аршухан проехал мимо дымящихся ям и куч изрубленных тел. Демоноподобный лежал, привалившись спиной к боку своего мёртвого коня. Грудь воеводы разворотило в кровавое месиво, но он был ещё жив. Изо рта на подбородок сбегала булькающая алая пена.
Аршухан слез с коня и склонился над Боуло. Сгрёб в кулак гриву жёстких волос и приставил каскару к горлу умирающего правителя.
Глаза тёмного беса поднялись на жреца. Не было в них ни тени страха, ни сожаления. Он в кривой улыбке обнажил заострённые зубы и с презрением произнёс:
– Наджджа.