Приподняв воротничок плаща повыше, Даае замирает на пороге дома, обводя печальным взглядом гостиную, и понимает, что без Эрика здесь нет места и ей.
Ветер больно бьёт в лицо, едва Кристина прикрывает за собой дверь. Она сильно жмурит глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь стену из тяжёлых капель дождя, надеясь увидеть Его.
Вокруг оказывается пусто. Собравшись с духом, она решает идти дальше, в сторону леса, казавшегося в ясную погоду невероятно сказочным местом. Сейчас же…сейчас Кристине хочется вернуться в прошлое лишь на какие-то сутки, вернуться и изменить хоть что-то в этой череде болезненных для них обоих событий. Хочется, что бы Эрик просто был дома и никогда больше ее не покидал.
Словно на ватных ногах, стремительно промокающая от дождя Даае двигается между массивными деревьями леса. Отчаяние охватывает ее с каждой секундой все сильнее и вскоре она, не выдержав, восклицает:
— Эрик! Прости меня!
Ее тонкий голос растворяется в шуме дождя, и она заходится глухим кашлем, замирая на месте. Оглянувшись испуганно по сторонам, Кристина вдруг понимает — она не помнит, с которой из сторон шла.
Неловко обняв себя руками, Даае до боли прикусывает губу, стараясь хоть немного унять поднимающуюся внутри панику, стараясь убедить себя, что вот-вот они с Эриком столкнуться и вернуться домой вместе, как ни в чем не бывало.
Время идёт…но Призрак не появляется — надежда Кристины неумолимо гаснет, ровно как и всякая ее сила.
Замёрзшая девушка падает, словно подкошенная, на небольшой полянке среди густого леса. Она решает, что здесь ее, по крайней мере, сможет заметить Эрик, если всё-таки придет, если решит вернуться.
Если вновь поможет ей и оградит собою ото всех ненастий.
Если только сможет вновь ее простить.
========== Тринадцатая глава ==========
Когда поздним вечером Эрик оказывается на пороге их с Кристиной скромного дома, погода успевает испортиться окончательно, не давая ему никакой возможности передумать и вновь сбежать.
Да и куда? Нельзя же теперь прятаться от неё вечно. Нельзя же бояться её добрых глаз и ласковой улыбки. Ему нужно учиться привыкать к тому, что всё тепло, плещущееся в её взгляде не предназначено для него, не обращено к нему. Нужно учиться принимать то, что её сердце, бьющееся в единый такт с его столь долгие годы, никогда не будет принадлежать ему. Никогда.
Он должен привыкнуть и принять, что ее отказ от Рауля — лишь вынужденная мера в связи с его страшной травмой после падения, должен осознать, что после его восстановления его милый Ангел вновь вернется к любящему ее жениху, должен принять, что единственное, что Эрик может вызвать в ее душе — сострадание, а в сердце — жалость. Все это не то. Не то, в чем он так сильно нуждается. Но он должен смириться. Он должен понять, что никогда не сможет наречь ее своей. Никогда не сможет реализовать свои священно томимые мечты и желания, сокрытые глубоко-глубоко, в самых уголках не только своей души, но и памяти. Кристина никогда не станет его. Он не достоин ее. И никогда не был.
Тяжело вздохнув, Призрак решается отворить резную дверь в удивительно тёмную комнату и войти неслышно, словно тень, в дом. В неосвещенной гостиной оказывается пусто, и Эрик, чуть насторожившись, тихонько проходит к смежным дверям ванной и спальни, чтобы вполголоса заявить:
— Кристина, я дома!
Ответом ему служит тишина, тотчас порождающая сильную панику внутри замершего посреди гостиной Призрака. От его внимания не ускользает то, что плащ, брошенный им на спинку кресла накануне вечером, отсутствует, и он в тот же миг понимает — она ушла.
Ушла… и какими бы ни были её мотивы, Эрик не может допустить того, чтобы Кристина осталась наедине с опасностью разбушевавшейся в этот день стихии. Затем он, конечно, её отпустит, не смея держать силой, но сделает это лишь тогда, когда убедится наверняка и абсолютно точно, что она в безопасности, что его хрупкой, слабой девочке ничего не угрожает.
Призрак бросает короткий хмурый взгляд на окно, глядящее прямо на густой лес, и сглатывает подступивший к горлу ком, представляя себе лишь на секунду то, что может случиться ненароком с его Ангелом, с его родной Кристиной.
Он стряхивает с промокшей почти насквозь мантии холодные капли дождя и набрасывает её обратно на плечи. Переведя дыхание, Эрик решительно шагает на улицу, тут же встречаясь лицом к лицу с резким порывом ветра.
Он обязан найти её как можно скорее. Только лишь найти, а остальное, что бы она ни сказала ему, что бы ни сделала, не имеет никакого значения.
Пройдя чуть вперед, Эрик застывает у порога дома и оглядывается по сторонам. Ему неизвестно ничего о том, куда она могла пойти, ничего о том, где её искать. Он отчаянно хочет верить, что она направилась куда угодно… куда угодно, но только не в лес.
Однако то оказывается единственным местом, отправившись куда, Кристина и впрямь оказалась бы совершенно беспомощна.
Страх за возлюбленную заставляет Призрака сорваться на бег. Пускай неустойчиво и шатко, то и дело оступаясь, но он всё-таки бежал, охваченный нестерпимой тревогой и пугающими картинами собственного сознания.
— Кристина! — восклицает он, что есть силы, перепуганно оглядывая чащу леса, стремительно застилаемую ливнем.
Молния, сверкнувшая под продолжительный и жуткий раскат грома, освещает всё вокруг, позволяя мужчине понять, что Кристины поблизости нет. Тихо чертыхнувшись, он шагает в сторону реки, смаргивая капли дождя с коротких ресниц и напряженно щурясь.
Призрак ищет глазами что-то хотя бы отдаленно напоминающее её утонченный силуэт. Ищет хоть что-то, способное разжечь огонь надежды в глубине его души сильнее, способное помочь ему почувствовать её.
Что, если не его безумная любовь, может еще помочь? Что, если не эти топящие всё вокруг себя, чувства? Единственное, что есть у Эрика, что заставляет его жить и бороться, просто обязано толкнуть его прямо к ней навстречу, где бы она не оказалась. Куда бы она не ушла. Даже если не чувствует то же самое к нему. Он найдет ее.
Ибо он разделил свою любовь и на ее сердце тоже. Ибо его огромной любви хватит им обоим. Он любит за них двоих. По-другому просто не может быть.
***
Рвано дыша от сковывающего всё тело холода, Кристина сидит на мокрой, зябкой полянке, беззвучно плача и сильнее сильнее в плащ Эрика, будто до сих пор хранящий его тепло. Плача от собственной никчемности и ущербности, от безысходности, охватившей её в одночасье, плача от своей очередной страшной ошибки, заставивший ее оттолкнуть Призрака в такой хрупкий, чувственный, сакральный момент поцелуя.
Она в очередной раз ударила ножом в его открытую нараспашку душу, заставляя Эрика сжаться и вновь оказаться в плену яростно гонимых кошмаров прошлого.
Она в очередной раз стала для него самым худшим в его жизни. Она в очередной раз заковала его тонкие запястья в удушающие кандалы личного обожженного ада.
Проведенный в жутком лесу час кажется девушке невыносимой вечностью, и она тихо скулит, прижимая колени к собственной груди, надеясь хоть немного согреться. Яркая вспышка молнии, внезапно озарившая небо, заставляет продрогшую и запуганную Кристину подскочить на месте и сорваться на истошный крик, переполненный отчаяньем:
— Эрик!
Она не знает даже того, был ли он здесь ещё до её прихода или решил вовсе покинуть её навсегда, бросить на такой заслуженный ею произвол. Бросить и обречь на одну лишь волю Судьбы, но… Отчего-то Кристина уверена — он её не оставит, он обязательно её найдет. Несмотря ни на что.
Выпрямившись в спине, она прячет замерзший кончик носа под плотный воротничок его плаща и решительно двигается обратно, вглубь дремучего леса, неумолимо повторяя уже успевшим сорваться голосом его имя, неизбежно утопающее в раскатах могучего грома.
У неё почти уже нет сил, чтобы двигаться дальше, но она всё же идёт вперёд, надеясь всё-таки выйти из этого жуткого леса, надеясь оказаться скорее дома в тёплых объятиях Призрака, изможденного гонениями Кристины.