Она резко разворачивается в объятиях Призрака, и он моментально кутает её в свою мантию, не позволяя девушке и более оставаться на неприятном, порывистом ветру.
— Как ты узнал меня? Так мало времени до отбытия, — скороговоркой произносит Даае, отчаянно прижимаясь к его костлявой груди, — я так боялась, Эрик! Я было подумала, что ты не придёшь, что тебя схватили, что… Господи, как твоя рана? Должно быть, ужасно болит…
Рядом с ней ему становится удивительно спокойно: все страхи и сомнения отступают, оставляя за собой лишь святую надежду на то, что им удастся из этого кошмара спастись. Он только беззвучно усмехается охватившей Кристину панике и целует её почти невесомо во взмокший лоб, неторопливо поглаживая по ровной, обтянутой жёстким корсетом спине.
— Тише, родная, — всё тем же шёпотом обращается к ней Эрик, стремясь унять её неподдельное беспокойство, — я с тобой. Всё позади, слышишь?
Она быстро-быстро кивает, вслушиваясь в его убаюкивающий, сладкий голос, чарующий своей безмятежностью и теплотой с самого первого дня, и в очередной раз поражается его волевому, титаническому хладнокровию.
Увлечённые лишь друг другом, Кристина и Эрик едва не упускают из внимания тонущее в шуме вокзала объявление о прибывшем на станцию поезде. Лишь когда окружающие их люди начинают суетиться и метаться по платформе, Эрик одёргивает Даае, и они вдвоем, крепко взявшись за руки, спешат на поиски указанного в их билетах вагона, ненароком расталкивая заторможенную толпу провожающих горожан.
Лишь оказываясь в своём купе, они успокаиваются и позволяют себе облегчённо, блаженно выдохнуть, чтобы, наконец, задышать. Несмотря на большое количество свободного места, они устраиваются на скамье как можно ближе друг к другу, тотчас растворяясь в долгожданных, чувственных объятиях, и не смеют произнести и слова, будто от их звучания может исчезнуть такое необходимое, бегущее по венам тепло. Сейчас им обоим есть, что рассказать и чем поделиться, но они сохраняют эту уютную, пронзительную тишину, разрешая себе насладиться размеренным стуком колёс, железных и шуршащих, наконец, покидая Париж, ставший для них чужим и колючим за последние месяцы, в которые так хотелось сбежать.
— Как ты, Эрик? — Кристина нарушает молчание первой, когда они минуют границу треклятой столицы, и, откинув с лица Призрака капюшон мантии, обеспокоенно его оглядывает. — Мсье Бьёрк так напугал меня известием о твоём ранении…
— Не стоит об этом тревожиться, — ласково отвечает ей мужчина, кладя на нарумяненную щеку холодную, костлявую ладонь. — Александр сделал всё, что было возможно, чтобы нашему маленькому путешествию ничто не помешало.
— Зачем же ты так рисковал? — надломленно шепчет Даае, прижимаясь к нему всем телом. — Случись что с тобой, Боже…
— Но! — прерывает её Эрик, мягко утирая с её лица дорожки слез, смешанных с тушью. — Всё обошлось, мой Ангел, я лишь желал провести с тобой хоть несколько минут. Я не мог мириться с тем, как резко нас отняли друг у друга.
Девушка сдавленно вздыхает и жмурит глаза, опуская голову, обрамлённую дурацким, совсем не подходящим ей париком, на грудь Эрика, чтобы насладиться гулким стуком его сердца, извечно пронизанного любовью к одной Музыке и… к ней.
— Я так сильно люблю тебя, — шепчет Кристина и тихо всхлипывает, пряча нос в мантии мужчины, — если бы только я могла тебе показать…
— Ты покрываешь беглого преступника и срываешься с ним Бог знает куда, — смеётся Эрик и запечатляет легкий поцелуй на её щеке, — мне не нужны никакие доказательства, разве что…
— Что? — оживляется Даае, невольно расплываясь в улыбке.
— Разве что, эти кольца не были бы лишь частью плана Александра, — быстро отвечает Призрак, страшась переждать или вовсе пойти на попятную, и кивает на фальшивые позолоченные ободки на их с Кристиной безымянных пальцах.
С замиранием сердца он наблюдает в эти секунды за её реакцией. Растерянный, непонимающий взгляд и нахмуренный лоб сменяются какой-то по-детски радостной улыбкой, озарившей лицо, и радужкой ясных глаз, в мгновение вспыхнувших от апогея счастья.
— Я боялся поспешить, — продолжает Эрик севшим от волнения голосом, — боялся твоей реакции, боялся отказа, но, знаешь, глядя на тебя сейчас, я понимаю… понимаю, что не хочу больше ждать, если только ты желаешь того же.
— Эрик… — поражённо выдыхает Кристина, когда он аккуратно выбирается из её объятий, чтобы встать, прижав к раненому боку ладонь, перед ней на колено и вынуть из-под мантии изящную, обитую чёрным бархатом коробочку.
— Я не знаю, выбрал ли я подходящий момент, но… сердце моё не врёт. Кристина, станешь ли ты моей законной супругой?
========== Двадцать вторая глава ==========
Когда Эрик замирает перед Кристиной, стоя вот так покорно на колене и протягивая ей коробочку со сверкающим на миниатюрной подушечке кольцом, ей кажется, что весь мир за пределами их уютного купе перестает существовать.
— Я не знаю, выбрал ли я подходящий момент, но… сердце моё не врёт. Кристина, станешь ли ты моей законной супругой?
И сердце не врёт. Не врёт, ведь именно это мгновенье, когда Даае с почти безумной улыбкой протягивает Эрику так нелепо окольцованную сейчас руку и сдавленно шепчет долгожданное «Да», навсегда останется в их памяти и будет греть их сердца вечно.
Бережно обхватив подрагивающее от волнения запястье невесты, Призрак надевает на её тонкий пальчик золотое кольцо, опуская его к фальшивому обручальному и невольно задумывается, медленно осознавая реальность происходящего.
— Эрик! — звонко восклицает Кристина и опускается рядом с ним на колени.
Он не успевает ей ответить. Не успевает, потому что девушка тотчас обхватывает ладонями его худое лицо и притягивает к себе для отчаянного, несколько грубого поцелуя. С её губ невольно срывается стон, когда Эрик обвивает руками её хрупкую талию и властно прижимает всю её к себе, жмурясь от её болезненных, но таких сладких укусов.
— Я безумно скучала, — шепчет она, когда дыхание у обоих кончается и они отрываются от губ друг друга, чтобы резко вдохнуть, — всё было таким бессмысленным, пока тебя не было рядом…
— Больше нас ничто не разлучит, — откликается отдышавшись Эрик и, прикрыв глаза, опускается к бледной шее Кристины, чтобы запечатлеть на ней почти невесомый поцелуй, пока она перебирает аккуратно его спутанные темные волосы, — я не допущу, клянусь.
Обещание Призрака заставляет Даае счастливо улыбнуться и поверить. Поверить в то, что черная полоса с каждым пройденным поездом километром оказывается всё дальше и дальше от них, что все препятствия и преграды, так долго преследующие их, остаются позади и оставляют место лишь добру и свету.
— Скоро мы будем одной семьей, — вдруг говорит вполголоса Кристина, склонившись к острому уху мужчины, — поверить не могу, после всего того кошмара, через который мы прошли…
— Иначе бы это не было возможным, — отвечает ей Эрик и бессознательно хмурится, почувствовав стремительно возвращающуюся к нему боль, — мы заплатили достаточно высокую цену, чтобы быть, наконец, счастливыми.
— Эрик, — обеспокоенно обращается к нему Кристина, заметив выступившую на его коже холодную испарину. — Как тебе помочь, дорогой?
— Ничего-ничего, — севшим голосом откликается Призрак и тянется к своему чемодану, чтобы вынуть оттуда предусмотрительно подготовленные Бьёрком препараты.
Девушка перехватывает руки Эрика и придвигает коробку к себе, торопливо вынимая из неё шприцы с обезболивающим.
— Кажется я неплохо раньше справлялась, — напоминает Кристина Призраку и аккуратно закатывает рукав его рубашки, обнажая исполосованное многочисленными шрамами и ожогами предплечье, — позволь мне делать это и сейчас.
Он бессознательно улыбается, наблюдая за ловкими движениями пальцев Кристины, почти не ощутимо ставящей ему укол.
— Что бы я без тебя делал… — шепчет он, когда девушка откладывает опустошенный шприц в сторону и бережно скользит ладонями по грубым струпьям, старым рубцам, сплошь покрывающим все его дрянное тело.