— Все будет хорошо, — утверждает тонкий голос младшего Бьёрка и Эрик поднимает на мальчика глаза, — Алекс ни за что не подвел бы Вас, месье Дестлер.
Лука присаживается перед Призраком на колени и внимательно вглядывается в его лицо. В этом городе Эрик совсем позабыл о том, как выглядит. Он привык ходить в мантии, тяжелый капюшон которой скрывал его от посторонних глаз не хуже маски, а редкие люди, видящие его истинное лицо, никогда не показывали ни страха, ни отвращения. Сейчас он отчего-то почувствовал себя голым и уязвимым под не по годам серьезным взглядом мальчика.
— Это зависит не только от него, — с нескрываемой печалью отвечает мужчина, опуская глаза в пол, и тяжело вздыхает.
— Он сделает даже невозможное, — уверенно заявляет Лука, накрывая маленькой ладошкой костлявую кисть Эрика, — никогда не сомневайтесь в нем. Если этот человек считает Вас другом, то он умрет за Вас, я знаю.
— У него лишь день, — шепчет Призрак, встречаясь взглядом с горящими решительностью глазами младшего Бьёрка, — но да, он справится. Я верю.
Мальчик кивает и поднимается на ноги, победно улыбаясь. Он протягивает Эрику руку, шепотом говоря:
— А теперь сделайте все, чтобы у Вашей невесты ни на секунду не возникло сомнений в том, что Вы будете жить долго и счастливо.
Призрак криво усмехается и, приняв протянутую руку, поднимается следом. Он с удивлением отмечает, что Луке удалось убедить его. Убедить, что не все еще потеряно, что есть еще едва уловимый, но все-таки луч надежды на справедливость.
— Эрик! — раздается звонкий голос из-за его спины и Кристина бросается на него с объятиями. — Эрик, у нас будет ребенок!
Он подхватывает невесту на руки с такой легкостью, будто бы она совсем ничего не весит, и шепчет между многочисленными поцелуями:
— Я безумно люблю тебя, Кристина. Люблю до остатка своей черной души. До последнего вздоха.
Она беззвучно смеется, прижимаясь к его груди и откровенно наслаждаясь этими мгновениями. Последние пару дней Эрик казался ей совсем мрачным и отстраненным. Будто бы мыслями он был где-то далеко, не с ней, не рядом. Ей было начало казаться, что его лишь огорчит новость о ее беременности, но сейчас… В его янтарных глазах плещется нескончаемое, необъятное обожание. Именно с таким восхищением он смотрел на нее всегда и теперь её сердце может быть спокойно.
========== Двадцать седьмая глава ==========
Битый час Флоран Пеллетье нарезает круги вокруг стоящего посреди пустой комнаты стола, за который этим утром усадили обвиняемого в поджоге театра графа де Шаньи. Все это время он пытается выбить из мужчины хоть слово, но тот сохраняет молчание, лишь изредка бросая в ответ бессмысленные фразы.
— Месье, я прошу Вас, — устало выдыхает он, опускаясь на стул напротив заключенного, — я не смогу защитить Вас в суде, если Вы продолжите молчать.
Дверь в комнату распахивается резко и с противным скрипом. На пороге оказывается детектив Бьёрк, сжимающий в руке стопку документов. Он шагает к замершему в полуметре адвокату и кривовато усмехается.
— Боюсь, месье Пеллетье, никаких Ваших навыков не хватит для того, чтобы месье де Шаньи вышел сухим из воды.
Мужчина вопрошающе глядит на Александра, суетливо одергивая элегантный костюм. Тогда Бьёрк спешит объяснить:
— Признаться честно, я совсем не ожидал такой сговорчивости от Вашего брата. Стоило ему только узнать обо всем… — Александр бросает насмешливый взгляд на Филиппа и качает головой. — Он был в ярости.
— Но мотив, — неуверенно начинает Флоран, — его… его нет, месье Бьёрк.
— Это как посмотреть… Мотив здесь не один. Не так ли, де Шаньи?
— Вы ничего не докажете! — восклицает мужчина, кривя лицо.
— Вот и посмотрим, — отвечает равнодушно детектив и оборачивается на Флорана, — дело в том, месье, что Ваш достопочтенный был крайне недоволен ролью спонсора некого Призрака Оперы, ведь… Он питал иллюзию, что сплетни о нем лишь происки суеверных простолюдинов, что это лишь желание дирекции театра набить свои карманы на жалких фокусах. Драгоценная супруга графа и его уважаемый брат любили театр, отчаянно не желали отказываться от покровительства над ним, а сам же он…
— Я его возненавидел, — процедил сквозь зубы де Шаньи, глядя исподлобья на мужчин.
— Но что же еще? — не понимает Пеллетье.
— Ох, тут все совсем уж банально, — вздыхает Александр, — Семья де Шаньи ведь всегда славилась своим чистым, благородным родом. Как вдруг… Катастрофа! Младший де Шаньи влюбляется в жалкую простушку, дочь никому неизвестного скрипача.
— Неужто… — выдыхает в сердцах адвокат. — Неужто Вы учинили все это, руководствуясь столь мелочными мотивами?! Вы обязаны понести наказание. Нет! Вы заслуживаете самой страшной смерти.
Флоран меряет комнату быстрыми, отрывистыми шагами, сжимая руки в кулаки до побеления костяшек. Детектив неизбежно ощущает ярость и ненависть, источаемую пожилым адвокатом.
Старший де Шаньи только ухмыляется, демонстрируя тем самым абсолютное, ужасающее безразличие. Он не раскаивается. Он не думает о десятках погибших под руинами театра людей. Он не жалеет юных талантов, погибших в страшных муках, задохнувшись от удушающего дыма и терзающего огня.
— Мало того, — добавляет вдруг Александр, разрушив устоявшуюся тишину, — он желал обвинить во всем совершенно непричастного к тому человека, угрожал его семье, шантажировал. Вы ответите за каждое свое решение, де Шаньи. И я Вам гарантирую… Вы предпочтете смерть всему, что Вас ждет.
***
Призрак с нежностью и нескрываемой грустью оглядывает свою любимую невесту. Она мирно дремлет у бока Эрика под пушистым пледом, обвив его торс своими хрупкими руками. Сердце мужчины разрывается на части в эти секунды, когда он оказывается вынужден принимать самое тяжелое в его жизни решение — сдаться властям и дать Кристине и их будущему малышу шанс на спокойную жизнь или же… Остаться и подвергнуть их опасности, обречь на вечные бега.
В глазах стоят предательские слезы, а с губ срывается тяжелый вздох. Это выше его сил. Это больнее, чем все, что когда-либо происходило в его жизни. Он бы пережил любые испытания вновь, испытал бы любые муки, только лишь чтобы остаться здесь и сейчас и на все будущие года рядом с ними.
Резко смахнув ладонью будто бы едкие слезы, он поднимается с места, махом подкладывая под голову Кристины мягкую подушку. Он не имеет права остаться, он обязан сделать все, чтобы самые родные его сердцу люди были в безопасности. Взглянув еще раз на любимую девушку, Эрик решительно шагает прочь из комнаты — медлить больше нельзя.
Едва уловимый щелчок замка отчего-то вынуждает Даае проснуться. Она приоткрывает заспанные глаза, надеясь увидеть рядом с собой Эрика. Растерянно оглядев комнату, она севшим голосом зовет его.
— Эрик, ты где, милый? — в пустоту вопрошает Кристина и кутается плотнее в плед, медленно поднимаясь с дивана.
Ответом служит тишина. Нахмурившись, она проходит в коридор и замечает, что мантии Эрика нет — он куда-то ушел, даже не предупредив ее. Взгляд Кристины вдруг падает на скомканный лист бумаги, лежащий у самого порога. Опустившись на корточки, она берет его в руку и разворачивает на свету: глаза быстро бегут по смазанным буквам и к горлу Даае подступает ком. Это то самое злополучное письмо. Она отказывается верить увиденному. Страх за Эрика вдруг парализует ее, приковывая, словно статую, к полу. Ей требуется несколько секунд, чтобы осмыслить содержание рокового письма. Затем Кристина резко хватается за пальто, висящее на вешалке, и отворяет дверь на улицу, попутно накидывая его на свои плечи.
Она не успевает сделать и шага, как перед ней оказывается незнакомец в широкополой шляпе и грубо толкает её вглубь дома. Девушке не удается сохранить равновесие и она падает, больно ударяясь бедром о холодный, каменный пол.
— Где этот урод?! — восклицает агрессивно мужчина, подступая все ближе к Кристине.