Так в заточении проходят сутки. Я понимаю это только потому, что вижу, как день сменяется ночью через маленькое окошечко под потолком. Ко мне пришли лишь раз, бросили прямо на пол кусок хлеба и ушли. Со мной никто не разговаривал, ничего не спрашивал.
У меня было предостаточно времени, чтобы подумать. Я бесчисленное количество раз прочитала все известные мне молитвы, прося только одно, чтобы все было хорошо с Андреем. Не знаю, увидимся ли мы еще когда-нибудь, но если я буду знать, что он жив, мне будет легче пережить любые испытания.
Поздно вечером снова раздались шаги, я услышала голоса. Спускались двое. Я сразу поняла, это не просто так. Мне приказали следовать наружу, и принялись бесцеремонно подталкивать в спину. Никого не беспокоило, что я босая, и не успеваю за двумя амбалами, поэтому я постоянно получала пинки и окрики шевелиться быстрее. Мы прошли по сугробам через двор, вышли на подъездную дорожку к большому дому, поднялись по крутым ступеням и зашли внутрь. Мы попали в огромную комнату, обставленную современной мебелью. Меня протащили на середину комнаты и бросили к ногам Захара, который восседал в кресле и презрительно смотрел на меня.
— Ну что, шалава? Рада встрече? — спрашивает он.
Я подняла глаза и посмотрела прямо на него. Не знаю почему, но сейчас я не чувствовала того панического страха, который сковывал меня раньше под злым взглядом этого человека. Странно. Раньше я теряла дар речи и тряслась, как кролик, а сейчас ситуация намного хуже, но мне не страшно. Я искренне презираю этого недоноска, но больше не боюсь. Понимаю, что прошлая паника была рождена липкой безысходностью, осознанием своей ненужности и никчемности. А сейчас я не стала сильнее, но я знаю, что есть люди, которым я дорога, которые готовы за меня бороться, а я за них. Поэтому я чувствую внутреннюю силу, которой не было раньше. Сейчас мне уже не хочется расстаться с жизнью, мне хочется вцепиться кому-нибудь в шею и перекусить артерию, как говорила Марго. Поэтому я смотрю в глаза Захару, распрямляю плечи и выплевываю ему прямо в лицо:
— Чтоб ты сдох, ублюдок, — в ту же секунду получаю пощечину. Не такую сильную, как обычно, что весьма странно. Тут же Захар хватает меня за волосы, и шипит в лицо:
— Что? Думаешь, нашла себе защитничка? Разложила перед ним свою пи*ду, он и поплыл? Теперь смелая стала? Так вот он тебе не поможет. Он теперь никому не поможет. Он сейчас в тюремной камере, и до утра вряд ли дотянет. Слишком тепло его там встретили. А ты, раз такая опытная шлюха, будешь сейчас свои дырки тренировать, они тебе теперь часто будут нужны. Мне ты после того утырка нахрен не сдалась, а вот парни любят жарить грязных шлюх, да, пацаны? — обращается он к тем мужикам, которые меня из подвала привели. Слышу громкий одобрительный хохот, а сама содрогаюсь внутри от омерзения. Захар поднимает меня за волосы и толкает в руки одного из громил.
— Она ваша на два часа, делайте с ней что хотите, только товарный вид не портите. Никаких синяков и засосов. А у меня еще дела есть, — говорит он и отворачивается с безразличным видом, достает телефон и что-то там пишет.
Я начинаю паниковать, потому что только сейчас понимаю, что они хотят сделать. Грубые руки хватают меня снова за волосы и, несмотря на мои жалкие попытки сопротивления, тащат в какую-то комнату.
— Не дергайся, тебе еще понравится, — шепчет мне в ухо один из них, — я тебя все эти дни хотел отодрать, так что готовься, будет жарко!
Он толкает на кровать, я пытаюсь отползти, но мужик хватает меня за лодыжку и подтаскивает к себе. Халат распахивается, мне даже нечем прикрыться, потому что под ним я совершенно голая. Оба одобрительно ржут. Один из них отходит, начинает раздеваться, другой притягивает меня к себе, начинает облизывать щеку, рукой лапая грудь. Я пытаюсь отбиться, царапаюсь и брыкаюсь. Подходит второй сзади, стягивает халат полностью, вытаскивает из него пояс, выкручивает мне руки и связывает их. А дальше я уже не понимаю, где чьи руки, они жадно мнут мое тело, приговаривают пошлости, пытаются целовать, от них воняет потом и алкоголем, тошнота подкатывает к горлу, и если бы я что-то ела, то непременно вырвала бы прямо на них, а так, изнутри идут болезненные спазмы, которые вызывают только смех насильников. В какой-то момент один из них притягивает меня вплотную, и пытается засунуть язык мне в рот. Второй сопит сзади, пытаясь стянуть штаны. Я изо всех сил сжимаю зубы, вонзая их в вонючий мужской язык. Как в тумане слышу сдавленный крик, что-то теплое течет по подбородку. Грубые руки пытаются оторвать меня, хватают за горло. Получается это с трудом, потому что я, как собака, сжала челюсти и не отпускаю. Сыплются удары, слышу мат, меня швыряют на пол, в след догоняют мужские кулаки, руки выворачивают еще сильнее, чувствую удары ногами. Все вертится вокруг, как в карусели. Перед глазами радужные круги, боль, отчаяние, ужас от происходящего не дают вздохнуть.