— Что будет в это воскресенье?
— Светский вечер. Я слышал, дочка лучшего педагога города по вокалу будет петь. Хотел заказать композицию.
— Что? Ты… — я быстро заморгала, пытаясь не задохнуться от нахлынувшего жара в груди. Ян будет на этом вечере, он хочет, чтобы я спела для него песню. Но как? Как я смогу петь, когда Вишневский будет там, когда будет смотреть на меня, когда все зрители потеряют смысл, а эпицентром станет один человек. С ума сойти…
— У Ахматовой есть красивые стихи, говорят, ты часто поешь их. Если получится, мне бы хотелось услышать «Ты выдумал меня».
— Я… — ответить было сложно, а потом вернулся физрук. Ян поднялся и снова ушел в зал заниматься. Я смотрела на него, на его уверенные движения, ловила каждый шаг, взмах рукой, и понимала: даже если мама откажет в этой песне, все равно спою. Ведь это просьба мальчика, который знал мой самый большой секрет, и до сих пор хранил его. Я не могла отказать. А может и не хотела.
Чудо случилось неожиданно, потому что мама спокойно приняла выбор композиции. Даже одобрительно кивнула, мол, она давно засматривалась на эти стихи. Мы пару раз отрепетировали у нее в зале, и после поехали выбирать платье. В этот раз я разглядывала наряды усердней, пытаясь подобрать самое красивое. Хотелось на вечере блистать яркой звездочкой, и к счастью, мама мне в этом помогла. Мы купили нежно-розовое платье чуть выше колен, с тонкими бретельками, и прозрачной шелковой накидкой вместо рукавов.
Перед поездкой утром мама отвела меня к визажисту. Это был первый раз, когда мы обе разговорились по душам, и с удовольствием разглядывали свои отражения в зеркале. Мне нравилось преображаться, ведь в обычное время я никогда не красилась.
Однако мечты феерично разлетелись на тысячу осколков, когда в огромном дворце, наполненном богатыми людьми, Яна я не обнаружила. Это было первое подобное разочарование. Оказывается, людям свойственно обманывать других людей. Оказывается, никому нельзя верить на сто процентов.
Глава 9
Наши дни
Я была убеждена, что бойкот — глупость полнейшая. Во-первых, все мы взрослые, во-вторых, класс со мной практически не общался. От силы мы менялись любезными приветствиями, и передавали тетрадки или тестовые листы друг другу. Как моя жизнь может измениться из-за отсутствия того, чего и так не было?
Либо судьба решила повеселиться, либо Вишневский постарался. Началось все с того, что нам поменяли кабинет. Ну, кто в здравом уме в середине года рано утром вызывает клининг для уборки в классе? Глупость же. Об этой глупости я узнала стоя напротив дверей, разглядывая ребят в униформах с тряпками. Куда идти дальше, вопрос интересный и не очень понятный.
Мимо меня пронеслась Ира Костылина с Алиной Малиновской (мои одноклассницы), с видом полного отрешения. Я им крикнула вслед, забыла про детскую выходку Яна, однако девчонки не обернулись. И вот тут уже стало не по себе. Я отошла к подоконнику и опять заметила своих, правда, свои — это слишком громко сказано. Особенно если учесть, что никто из них мне не отвечал.
В итоге поплелась в учительскую, выяснила в какой кабинет перенесли занятия, и опоздала на первый урок — любимую литературу. Ладно бы больше мне не пригодилась помощь зала. Однако опять мимо. Руссичка на втором уроке захотела провести тест. Попросила Ваню Южина раздать листки, и этот умник выдал всем кроме меня. Будто бы Евы Исаевой в природе не существует. Я, конечно, не стала разводить из этого трагедию: встала и взяла сама. Перед этим еще успела посмотреть на довольное лицо Вишневского, который тактично отвернулся к окну и сделал вид, что его здесь нет или нас всех здесь нет, уж не знаю, что крутилось в голове у мистера совершенство.
На физре меня вообще забыли. Оказывается, физрук вышел и сообщил, что мы будем заниматься на улице, а я просидела почти двадцать минут возле дверей зала, пока завуч не закатила истерику. Позвонила маме и заявила, что ее дочка прогуливала. В ответ я ей так и сказала:
— Меня не оповестили, где будет проходить урок. Я что Ванга? Откуда мне знать, что они пошли на улицу? Хотите ругать, ругайте Дмитрия Максимовича!
— Раз ты такая громкая у нас, Исаева, то будешь после уроков убирать спортзал, — спокойно выдала завуч. Конечно, проще же решать проблему подобным образом. Взял и отправил ученика убирать зал. Я не стала с ней спорить — бесполезно. Молча развернулась и ушла.
А вот с уборкой зала было особенно забавно. Потому что про нее прознал демон и явился , собственной персоной, оказать так скажем моральную поддержку. Он вошел тихо, я и не заметила сразу, все корячилась со шваброй и тряпкой. Зал был по размерам не просто большой, гигантский. После десяти минут страданий, спина заболела как от забега на длинную дистанцию. В общем, я себя, прямо скажем, бабушкой почувствовала, палочки только не хватало для полноты картины. И тут — явление народа. Сам господин Вишневский с ведром грязной воды.