Лишь бы дверь была открыта.
Лишь бы свет горел.
Ненавижу свои ритуалы, ненавижу страхи в голове, ненавижу притворяться нормальной. Почему мне нельзя быть как все? Почему нельзя открыто говорить о своих заморочках? Почему жизнь в школе научила стыдиться собственных недостатков? Кажется, на эти вопросы я никогда не найду ответа.
На четвертом этаже в воздухе витал запах жареного попкорна и колы. Я так и чувствовала его сладкий ванильный вкус во рту и звук хрустящей кукурузы. Однако внешне держалась оловянным молчаливым солдатиком: иногда кивала или издавала неприметные звуки, намекающие на мое присутствие. И только возле буфета, где уже столпилась скромная очередь, открыла рот, чтобы снова стать собой.
Выбирали не очень долго, зато громко, словно первый раз в буфете кинотеатра. Закончив с покупками, мы двинулись в сторону первого зала, крепко сжимая охапку боевого запаса вкусностей. Ноги у меня немного тряслись, пульс частил. Мне приходилось чаще дышать, чтобы подавить волнение, потому что рядом с тумбой, возле которой стояла женщина в форме, двери все-таки оказались закрыты. Я оглянулась, в третий зал очередь, там открыто, там что-то более интересное. У нас же билеты принимают перед закрытой дверью. Вот же невезение!
И что теперь делать?
— У кого билеты? — спросил Миша.
— Ну, у Левы же, — напомнил Макс.
— Доставай, Левчик. А то руки отвалятся.
Ребята смеются, Демин улыбается мне, поглядывая боковым зрением. Пальцы у меня начинают леденеть, покрываясь легкой влагой.
Что делать?
— Пожалуйста, — Лева ставит на тумбу начос и протягивает экран с кюар кодом женщине. Она наводит сверху камеру мобильного, в то время как у меня перед глазами начинает искрить. Грудь вздымается слишком быстро, легкие не насыщаются кислородом. Почему эта чертова дверь закрыта? Почему мы идем в первый зал?
Пальцы окончательно предают меня, и стакан с попкорном выскальзывает, оказываясь на полу. Маленькие попкоренки разлетаются по бокам, скатываясь к моим балеткам. Они кажутся такими беспомощными, я кажусь сама себе беспомощной. Наступи и исчезну.
— Эв, ты чего? — заботливым тоном говорит Макс.
— Ох, Эв, ты как? — интересуется любезно Маринка. Я не могу поднять голову, не могу посмотреть на них, проклятый голос в голове глумливо насмехается. Стены вокруг словно начинают сужаться.
Все кончено.
Мой секрет раскрыт.
Чувствую, как глаза наполняются влагой, как ком сжимается в горле. Я держусь из последних сил, чтобы не расплакаться.
— Какие люди! — знакомый голос будто вырывает из тумана, вытаскивает из бездны, в которую я успела провалиться. Поднимаю голову и практически сразу натыкаюсь на Яна. Он стоит слишком близко, чтобы не заметить проклятую ухмылку на его обаятельном лице.
— Вы знакомы? — спрашивает Максим.
— Нет, — лыбится Вишневский. Ему ничего не стоит соврать, обвести людей вокруг пальца. Чертов провокатор. — Вчера я заметил, как эта девушка потеряла свою тетрадь, — демон показывает на меня пальцем, продолжая свое шоу. — Она у меня как раз в рюкзаке. Вот подошел, чтобы вернуть находку.
— Тетрадь? — Демин переводит взгляд на меня, непонимающе хлопая ресницами. Я и сама не понимаю к чему этот цирк. Вишневский мог бы рассказать прямо сейчас мою тайну, создавать проблемы у него отлично получается.
— Ребят, сеанс начинается. Мы заходим? — напоминает Лева.
— Вы заходите? — позади послышались голоса. Компания из человек пятнадцати тоже планировала попасть в кинозал. Они явно не хотели пробираться в темноте, и я им безумно благодарна за неожиданное появление.
— Вы идите, — поворачиваюсь к Максиму, пытаюсь улыбнуться, но меня до сих пор трясет. — Я тетрадку заберу, там был важный конспект. Здорово, что она нашлась.
— Действительно, — поддакивает Ян. Он держит руки в карманах черных джинс, сверху на нем темно-зеленая рубашка, заправленная под кожаный темный ремень. Волосы зачёсаны набок, в карамельных глазах пляшут задорные черти. Пижон, одетый с иголочки, самоуверенный павлин, не дающий мне нормально жить. Одного не понимаю, откуда берется эта уверенность у него?!
— Я с тобой могу сход… — хочет вставить Демин.
— О, друг, не стоит. Фильм слишком крут, чтобы пропустить и минутку. А мы быстро, да? — на последнем «да» Ян приподнимает свои темные брови, явно намекая на что-то нехорошее. С одной стороны мне хочется его убить, с другой, какого черта он творит? Помогает мне? Вишневский?