— Дэниэл, сынок! — вдруг услышал он голос матери.
Мысли о Синеглазке улетучились.
— Мама, я оруженосец Стоуна! — радостно крикнул он матери.
— Ты великолепен! Я горжусь тобой. Отец был бы тоже очень доволен, — глаза Сирин светились счастьем.
Дэн спрыгнул с коня.
— Хороший у меня конь? — парень потрепал скакуна по холке.
— Это степной тарпан, — Сирин разбиралась в лошадях, что удивило Дэна, — они самые быстрые кони. Как его зовут?
— Ветер. Я назвал его Ветер. Он — мой трофей! — парень не мог справиться с нахлынувшими чувствами гордости и торжества.
— Великолепный…Что ж, добро пожаловать домой, сынок!
Сирин повела сына в дом. Им о многом надо было поговорить. Старый слуга Тил принял у Дэна коня и повел Ветра в конюшню. После гибели Рэма Кондора один только Тил остался служить Сирин и ее сыну. Всех остальных слуг она отпустила. Тил заменил Дэну, нет, не отца, скорее дедушку. Он рассказывал осиротевшему мальчику о героических подвигах Рэма, о дальних походах и сражениях. Для Дэна эти рассказы были как самые лучшие и захватывающие приключения, а главным героем был отец. Иногда, наедине с собой, Дэн мысленно разговаривал с отцом, просил у него совета, делился мыслями. Юноше иногда казалось, что мысли, которые приходят ему в голову — это ответы отца. И заслуга Тила была в том, что Рэм был для Дэна, как живой. Но за прошедший год Тил здорово сдал. Спина сгорбилась, волосы поредели и поседели, лицо осунулось.
— Мам, Тил совсем старик.
— Он болен, мой мальчик. Его единственным желанием было дождаться тебя, — она потрепала сына по голове. — Я боюсь, что теперь нам недолго быть вместе с ним.
— А что говорят лекари?
— Лекари говорят разное, но помочь не берется ни один. Ты ничего не говори ему сегодня, пусть он порадуется встрече. У нас сегодня праздник!
Праздник был сегодня во многих домах Аркуса. Возвратившиеся воины рассказывали о героическом походе, кровавых битвах, удивительных краях и прочее, и прочее. Родные слушали их, затаив дыхание. У женщин заходилось сердце, когда рассказчик в красках описывал сражения с иноверцами. Эпизод со счастливым освобождением Дэниэла превратился в кровавую битву с горами поверженных врагов и личным участием каждого воина в благородном деле спасения юноши. Впрочем, что из этих рассказов было правдой, а что вымыслом, не знали даже сами сказители.
Жизнь после этого в городе потекла спокойно и вполне мирно. Дэн опять стал служить в роте оруженосцев, но теперь он был Первым оруженосцем. Правда, это не освобождало его от занятий по истории войн, военной риторике, механике и другим, не очень интересным с точки зрения юношей, наукам. Особенно Дэн не любил военную риторику. Конечно же, полководец должен словом вдохновить солдат на битву, но зачем заучивать их предбитвенные речи наизусть?
Преподаватель военной риторики, Тобиас Шпун (дал же бог фамилию), не просто требовал учить речи наизусть, он заставлял находить их самим в библиотеке. Библиотекарь Юрген, добрейший человек, помогал ученикам в поисках нужных книг, но Шпун всегда придумывал какую-нибудь каверзу: то назовет место битвы, и не назовет полководца; то озвучит первую фразу речи; то упомянет только полководца и количество его войска. Молодым людям приходилось переворачивать груду книг, чтобы найти нужные сведения. И попробуй не выучи эти заумные речи! Наказанием служило отстранение от почетного караула во дворце канцлера в воскресный день. Весь город знал, что если ты отсутствуешь в карауле, значит проштрафился. Позору не оберешься! Вот и приходилось зубрить.
Как-то раз задал Шпун своим ученикам речь древнего полководца Анфелмана. Ключевой фразой его речи была: "Во славу женщин!" Это больше всего и возмутило Дэна. Нет, молодой Кондорн очень любил свою мать, да и Джейла ему вспоминалась часто. Но чтобы поднимать в бой воинов этими словами! Биться можно во славу родины, веры и много чего другого, но не во славу же женщины! Так он считал.
Юноши уже несколько часов находились в библиотеке, но проклятая книга никак не отыскивалась. Оруженосцы уже пропитались книжной пылью, свечи догорали, младшие потихоньку заснули в укромных уголках библиотеки.
— Дэн, может, скажем Шпуну, что книгу взяли почитать! — предложил однокашник Уил.