— Да. Вон он, второй справа.
Дэн взял в руки новое оружие.
— Тяжелый, — и рубанул воздух. Резкий звук порадовал его. — Ручка удобная. Сбалансирован на йот. Хорошая работа, мастер! У отца тоже был твой меч?
— Да, ковал я его почти месяц, — пустился в воспоминания старик.
— Спасибо, мастер! — прервал его Дэн, щедро оплатил работу и удалился, унося новое оружие.
Лана впервые оказалась во дворце канцлера. Выстроен он был в самом безопасном месте крепости и почти вплотную подходил к крепостной стене, за которой текла Арака. Дворец был небольшой, очень старый. Его несколько раз перестраивали, поэтому высота потолков, толщина стен в залах порой была разная. Иногда, в комнатах за новыми стенами, находились старые. Или, из комнаты с высоким потолком можно было попасть в склеп, где потолок едва не падал на голову. Но, несмотря на это, дворец был достаточно удобным для проживания.
Лане предоставили небольшую комнату рядом с библиотекой канцлера, в которой она и проводила почти все время. Вечером к ней присоединялся господин Фьерн, и они часто беседовали просто так. Он помнил предсказания старейшин, что примет участие в судьбе этой девушки, и все надеялся, что не только приют во время войны он должен ей оказать. Что-то, на самом деле важное должен он сделать в будущем.
Юная девушка очень нравилась канцлеру. Любознательная, хорошо образованная, мыслящая с несвойственной юности мудростью. Но больше всего Фьерна поражала в Лане ее чистота. Открытый взгляд, мягкая улыбка, стремление помочь, даже если не будет благодарности. Многие женщины его города везде и всюду искали выгоду. Они не дарили улыбки, даже приветливого взгляда людям, от которых не зависело их благополучие. Взгляд исподлобья или откровенное презрение, единственное, что мог увидеть простой горожанин на лицах местных матрон и их дочерей. А Лана вся светилась доброжелательностью. Душевное, открытое существо. Какие испытания выпадут на ее долю? И самое главное — как ее уберечь?
Пушты подошли к городу в час полоза, в предрассветных сумерках. Серое море врага надвигалось с неукротимостью шторма. Город затих. Воины на крепостной стене приготовились к смертельной схватке. Кассий и Дэн заняли места на крепостной стене прямо над центральными воротами. Они знали, что враг пройти сможет только по дороге, каменные волны трудно преодолеть. Со стороны врагов стал доноситься вой. Это была проверенная тактика степняков, но защитники Аркуса были с ней знакомы. Леденящий душу вой нескольких тысяч глоток заполнил пространство. Воины Аркуса надели на головы шлемы, отороченные мехом. Страшные звуки стали почти не слышны. Только кони беспокойно прядали ушами, пытались вырваться, но оруженосцы их крепко держали под уздцы. Под этот вой передовой отряд пуштов что-то делал на дальнем краю каменного поля.
Годсы же вообще вели себя как-то обыденно: суетились за стенами крепости, что-то деловито возили на телегах. Все их действия носили упорядоченный характер. В нескольких местах вдоль стены они установили телеги с какими-то странными сооружениями. По желобам каменных волн разливали смолу. Но Дэн отметил, что некоторые зорко следили за врагом. И как только расстояние до пуштов сократилось до полета стрелы, все годсы исчезли, как по волшебству. Это даже Дэна озадачило, ведь он все с верху должен был видеть. Но тут его наблюдения прервал Кассий.
— Смотри, Дэн, степняки выкладывают мостки по каменным волнам. Потом пойдут кони, и вся оборона летит к демонам!
Дэн и сам уже увидел, что настилы из досок стремительно приближают врага к стенам города. Но тут, по краям каменных волн, как раз на уровне первых рядов врага, как из-под земли возникли факельщики и в одно мгновение огненные струйки побежали по каменным желобам. Это горела смола, которую годсы разливали накануне. Огонь стремительно набирал силу и через мгновение деревянные настилы начали полыхать. Факельщики так же внезапно исчезли, как и появились, так что стрелы, пущенные в их сторону пуштами, никому не причинили вреда. Конники, которые уже попытались скакать по мосткам не смогли сдержать своих коней, те в панике шарахались от огня. Люди сами стали возгораться от пламени. На настилах началась страшная давка. Животные и люди обезумели, и теперь уже другие крики и вопли огласили окрестности — крики боли и отчаянья, да еще дикое ржание лошадей. Наступление по каменным волнам захлебнулось в огненном море.
Но степняки так просто не хотели сдаваться, по дороге неслись несколько десятков всадников. Вдруг их кони остановились как вкопанные, потом стали крутиться в беспорядке, пытаясь скинуть седоков. Несколько человек не удержалось в седлах и рухнуло в пыль. Задние конники сумели развернуть своих лошадей в обратную сторону и поскакали прочь. Никто не мог понять, что случилось? Почему пушты бежали в такой спешке?