В Ахаггарском нагорье когда-то брали начало могучие реки, оставившие и по сей день свои следы. К югу текла река Тафасасет, к северу — Игаргар. Обогнув Тадемаитское плоскогорье, возможно исчезая в Большом Восточном Эрге, Игаргар покрывала его наносным песком. Однако между Большим Восточным Эргом и Большим Западным Эргом разместилась другая цепь оазисов — Мзаб.
И все еще не видно конца Великой пустыни. Если двинуться от Большого Восточного Эрга на восток, то попадешь в ужасную пустыню Хамада-эль-Хамра, о которой немецкий ученый Генрих Барт писал: «В этот день, словно задавшись целью усугубить и без того мрачный облик необитаемой каменной пустыни, подул жаркий, сухой западный ветер, который постепенно достиг страшной силы. Поднятый ветром песок нещадно хлестал нас в лицо, все кругом потемнело, день превратился в ночь… 22 апреля мы дошли до колодца Эль-Хасси… Насквозь прокаленная, безводная и почти лишенная всякой растительности, каменистая равнина, заставившая нас шесть долгих дней без отдыха идти все вперед и вперед, чтобы не погибнуть от жажды, и наконец колодец, наполненный спасительной влагой! Какая страшная картина жизни раскрывается в этом уголке земли!»
Южнее этой каменистой пустыни находятся песчаные равнины Идехан-Убари и Идехан-Мурзук, отделенные от Тенере на юге горной цепью. Обширная равнина Тенере также расположена между двумя плато — Аиром на западе, примыкающим к Тассилин-Ахаггару, и Каваром.
Северо-восточнее Хамада-эль-Хамры Ливийская пустыня доходит почти до Средиземного моря, на юге она граничит с нагорьем Тибести, самая высокая вершина которого — Эми-Куси — достигает 3415 метров и тем самым превосходит даже вершину Тахат. Юго-восточнее нагорья Тибести Сахара еще раз приподнимается и переходит в плато Эннеди, однако к востоку пустыня становится более пологой, ровной. Здесь расположены оазисы Харга и Дахла; отсюда уже недалеко до Нила, чья зеленая и плодородная долина простирается как единый огромный оазис.
У южного края пустыни расположен пояс степей, который арабы метко назвали «сахель». Слово «сахель» по-арабски означает «берег», а разве степь в данном случае не берег песчаного моря?
Однако простым перечислением ландшафтов не отразить многообразие песчаной, глинистой, кремневой и каменистой пустынь. Жители Сахары нашли различные обозначения для разных форм того, что мы обыкновенно называем пустыней. Эрг — так в арабском языке обозначается песчаная пустыня, край дюн. Туареги называют этот вид пустыни «эдейен» или «идехан». Мы склонны предположить, что большую часть Сахары составляют именно эрги. Однако лишь пятая или шестая часть Сахары покрыта дюнами. Науке предстоит разрешить интересную задачу: как возникли эти дюны? Неужели они навеяны ветром?
Песчаная буря
Ветры и жестокие песчаные бури кажутся неотделимыми от наших представлений о Сахаре. Кто не читал о больших караванах, занесенных, задушенных песчаной бурей?
Арабская пословица гласит: «В Сахаре ветер встает и ложится вместе с солнцем». Действительно, ветры в пустыне появляются вследствие внезапного согревания воздуха интенсивным солнечным излучением. Во взаимодействии с могучими воздушными течениями возникают жестокие бури, опасность которых, однако, часто преувеличивалась. Исследователями, например, отрицается возможность засыпания песком целого каравана. Намного тяжелее, считают они, переносится связанный с бурей томительный зной и беспрерывная бомбардировка открытых частей тела колючими песчинками.
Яркое описание песчаной бури оставил нам египетский исследователь Сахары Хассанин Бей: «Поднимается прохладный бриз и тихо, будто ласкаясь, проносится по пустыне, не причиняя никаких неприятных ощущений. Незаметно он усиливается. Если в этот момент взглянуть на землю, то окажется, что пустыня неузнаваемо преобразилась, словно по ее поверхности протянут трубопровод, из тысяч отверстий Которого пробиваются тоненькие струи пара. Песок подскакивает и вихрится. Создается впечатление, будто пустыня содрогается изнутри. Вскоре крошечная галька начинает хлестать нас по голеням, коленкам и бедрам. Постепенно взбираясь все выше, она добирается до лица и в конце концов попросту захлестывает путника. Все погружается во мрак: видны, как в тумане, только силуэты наших верблюдов; мир наполняется свистящими, кусачими, колючими „созданиями“. Ветер загоняет песок во все щели и зазоры… И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, свистопляска прекращается. В течение последующих двух часов песчаная пыль медленно оседает — так, словно ложится туман».