Британский этнограф Ангус Бьюкенен в 1922 году подробно передал рассказ старого туарегского воина, поведавшего ему о таком разбойничьем налете. Приводим выдержку:
«Это случилось больше тридцати лет назад. У нас еще не было огнестрельного оружия, лишь мечи и копья. Наша группа состояла из двухсот человек, все верхом на верблюдах. На некоторых верблюдах сидело по два человека. В нашем кочевье наступил голод, и мы отправились на грабеж. Когда мы вышли в поход, у нас не было никаких сведений о местонахождении караванов, мы даже не знали, попадется ли нам какой-нибудь из них. Но вскоре натолкнулись на небольшое стадо верблюдов, которое присвоили себе, не встретив никакого сопротивления. Однако к этому времени некоторые наши воины обнаружили усталость, недовольство и нерешительность и попытались покинуть нас, отказаться от первоначального решения и вернуться к себе домой. Я же стоял на прежнем. В результате часть наших людей вернулась домой, в то время как другая выразила согласие, чтобы я повел их дальше. Мы нашли следы большого каравана и начали преследовать его по пятам. Караван был богатый, однако мы не решились напасть на него, так как увидели, что три человека были вооружены огнестрельным оружием и некоторые были верхом на лошадях. Мы испугались ружей, так как знали, что из них нас могут убить прежде чем мы настигнем врага, а лошади легко ушли бы от наших верблюдов, вздумай мы навязать отряду открытый бой.
Однако соблазн был велик, и после долгих раздумий я решил утром, на рассвете, прокрасться в лагерь, в то время как мои сообщники должны были поджидать меня в стороне. Аллах был милостив ко мне. Я добрался до лошадей и отвязал их. Затем я попытался вызвать в лагере переполох, в то время как мои сообщники налетели на караван, чтобы, навязав мужчинам рукопашный бой, захватить его. Но одному из вооруженной охраны удалось бежать на неоседланном коне; мы были близки к панике. Но, на наше счастье, большая часть боеприпасов осталась в лагере, и вскоре мы убедились, что стрелять бежавший не мог. Тогда мы поняли, что одержали победу. Это был арабский караван. Мы почти всех убили или увели в плен. Нами было захвачено двести верблюдов, нагруженных тканями, чаем, сахаром. Одним словом, нам досталась богатая добыча, которая еще долгое время служила предметом разговоров у наших костров после того, как мы вернулись к себе домой».
Каста воинов имела право выставлять аменокала — вождя для временной племенной конфедерации туарегов. Слово «аменокал» происходит от «ама-н-окал», что означает «властелин страны», «владелец земли».
Аменокал кель-ахаггаров — туарегов Ахаггара — всегда избирается из касты воинов племени кель-рела, причем избирается пожизненно. Известен только один случай «смещения» аменокала: его отравили, так как он проиграл войну. Избрание аменокала — дело чрезвычайной важности. Выдвигается ряд кандидатов, матери которых должны быть старшими дочерьми из благородных семей. Происходит настоящая предвыборная борьба, в ходе которой кандидаты не скупятся на посулы — например, снизить дань или предоставить отдельным племенам большую независимость — и составляются «партийные» коалиции.
Одна из первых задач новоизбранного вождя состоит в назначении халифа — своего рода главного министра, заместителя и советника аменокала.
Вождь — одновременно и верховный судья. Он должен улаживать все споры — чаще всего речь идет о разногласиях по поводу размера дани. «Бытовыми» делами ему приходится заниматься куда реже, ибо если разбой в прежние времена и слыл делом законным, то воровство среди туарегов почти не встречается. Раньше приговор вору был один — смерть. В исполнение он приводился таким образом: преступника изгоняли в пустыню, снабдив его мешочком с мукой и горстью соли. Если человек выживал, то больше его не преследовали, но чаще всего он погибал от жажды.
Символ верховной власти аменокала — тобол (барабан), который хранится в специально отведенном месте в шатре вождя. Тобол священен. Никто не имеет права без разрешения аменокала бить в него. В прежние времена тобол сопровождал племя в бой, и его потеря воспринималась как катастрофа.