Она вошла в лифт, к которому пришлось пробираться в полной темноте – свет включался только тогда, когда закрывались двери. Совсем допотопный и идет еле-еле. Она прислонилась к стенке лифта, пока он медленно тащился на четвертый этаж. «Слава богу, что не выше, – подумала она, – а то ведь, пока поднимаешься, успеешь и пообедать». Лифт остановился с резким толчком, и она, как всегда, покачнулась на ногах. Сэм прошла по коридору к своей двери, отперла ее и вошла в их огромную квартиру. Ники уже мчался по коридору навстречу, его рубашонка выбилась из штанишек, разлетались светлые волосы и падали на лицо.
– Мамочка! Ай-ай-ай-ай!
Она наклонилась и крепко обняла его, а он обхватил ее ручонками, звонко чмокнул в обе щеки, а потом торжественно посмотрел на нее снизу вверх:
– А я теперь собственник!
– Ты собственник, тигренок?
– Да, собственник! У меня есть эта… как ее… акация!
– Акация? – переспросила она в недоумении.
– Ну! Я сегодня три фунта сделал!
– Три фунта?! Очень хорошо. А как же ты сделал три фунта?
– Так вот из моей акации. Папа мне показал, как сделать.
– А что же это за акация у тебя?
Он взял ее за руку:
– Пошли, я тебе покажу. – В его распахнутых голубых глазах светилось торжество. – Прямо сейчас пойдем скорее.
– Прямо сейчас?
– Ну!
– Надо говорить «да», дорогой, а не «ну».
– Ну! – дурачился он, потом вырвал свою руку и пустился бегом по коридору, оглядываясь и торопя ее: – Ну же, ну же!
Она поставила на пол свой чемоданчик, сняла плащ и последовала за ним через огромную прихожую по коридору, в его комнату.
– Папочка! Папочка! Покажи маме, сколько мы с тобой денег сделали.
Ники остановился рядом с отцом, тот опустился на колени на красный ковер, прямо перед маленьким компьютером сына. Рядом в пепельнице тлела сигарета, в одной руке он держал высокий бокал с виски, а другой шлепал по клавиатуре. Высокий, мощного телосложения мужчина, даже встав на колени, он казался в этой загроможденной всякой всячиной комнате гигантом. Повернувшись, посмотрел на нее со своей обычной улыбкой, означавшей: ну как, все по-старому, да?
– Привет, насекомые!
Какое-то мгновение Сэм внимательно смотрела на него: красивое, несколько старомодное лицо, такое лицо больше подошло бы Голливуду 40-х годов, чем Лондону 80-х, гладко зачесанные назад светлые волосы, розовая рубашка, расстегнутая у ворота, тугие подтяжки и брюки в мелкую полоску. Она стояла и рассматривала мужчину, к которому привыкла и которого сильно любила. Теперь же он казался ей едва ли не незнакомцем.
– Хорошо день прошел? – спросил он.
– Отлично. – Она наклонилась, скорее из-за Ники, а не по какой-то другой причине, небрежно скользнула щекой по его щеке, почувствовав выросшую за день щетину, и обозначила губами легкий поцелуй. – А у тебя как?
– Да не очень. На рынке слегка тревожно.
– Ну, покажи ей, папочка! – Ники обнял отца сзади и в возбуждении похлопывал его по спине.
– Мы тут сделали ему маленькую акцию. Вложили в нее несколько паев, и я буду каждый день корректировать ее по рыночному курсу.
– Замечательно, – вежливо похвалила она. – Ну и что же мы собираемся получить? Самое юное в мире дарование?
– Юнодрование! – закричал Ники, подпрыгивая. – А у нас есть батики.
– Не батики, тигренок, а БАТ. Британско-американский табак.
Пол, полки и подоконник – все завалено игрушками, главным образом автомобильчиками и грузовичками. Ники просто помешан на машинах. Только маленькая обезьянка, державшая две медные тарелки, валялась поперек дворика перед игрушечным гаражом да позабытый робот словно собрался соскочить с подоконника. Тем временем ее муж набрал еще несколько цифр на клавиатуре, а Ники, не отрывая глаз, наблюдал за ним.
Ники. Он чувствовал, что между мамой и папой пробежало что-то нехорошее, и с детской интуицией понимал: папа каким-то образом виноват в этом. Казалось, от этого он еще ближе к Ричарду. Если такое возможно.
Да, Ники – настоящий сын своего отца. Она едва не лишилась из-за него жизни во время родов, но ему, видно, так и не суждено было никогда стать ее сыном по-настоящему. Он – сын только своего отца. Они близки, очень близки. Автомобили, самолеты, гаражи, игры. Катания на лодке. Рыбная ловля. Ружье. А теперь вот еще и компьютер, который они подарили ему на Рождество. Именно Ричард всегда обучал его, разбирался во всех его игрушках, понимал, как надо с ними играть. Ричард был его приятелем.
– «Америкэн экспресс» упал на два с половиной.
– Это что же, означает, что мы лишились денег?
– Боюсь, что да.
– У-у-у!
– Ники, пора в ванну.
– Ну-у-у… ну еще всего несколько минуточек.
– Нет-нет, давай-ка, ты уже и так опоздал. Иди напускай воду. А мама пока переоденется. – Сэм вышла из комнаты и увидела около кухни няню Ники. – Привет, Хэлен.
– Добрый вечер, миссис Кэртис. – Хэлен неуверенно улыбнулась, как всегда смущаясь.
– Все в порядке?
– Все прекрасно, спасибо. У Ники сегодня замечательный день. В школе все было хорошо. Учителя очень довольны, как у него обстоят дела с арифметикой.
– Отлично. Это, должно быть, передалось ему от отца… у меня-то с нею и сейчас нелады.
Сэм вошла в спальню и ощутила все тот же неуютный холод, как и в конторе. Он, казалось, преследовал ее повсюду. Ее взгляд задержался на картине, висевшей на стене. Выполненная в ярком, живом колорите, она изображала полулежащую обнаженную женщину с пышной грудью и жестким кустиком волос на лобке. Красотка лукаво улыбалась… просыпаясь, и Сэм каждое утро была вынуждена смотреть на нее. Ричарду эта голая баба нравилась. Именно он настоял на том, чтобы повесить ее туда. Сэм уселась на постель под пологом на четырех столбиках, стянула с себя туфли и откинулась назад. Ее собственное отражение пристально глядело на нее сверху, с зеркальной панели. Волосы прилипли от дождя к голове, лицо очень бледное. Зеркала… У Ричарда зеркала – это пунктик.
Она снова посмотрела на картину с обнаженной. Может, так выглядела и та шлюшка в конторе? Сэм задумалась. Шлюшка, с которой Ричард тогда исчез из гостиницы в Торквае. У нее, наверное, такие же большие сиськи и лукавая улыбочка?
«Сука», – подумала она, и гнев, смешанный с тоской, охватил ее. Ведь все складывалось так хорошо. Так замечательно, великолепно. Аккуратное, упорядоченное существование. Счастливые дни. Все шло просто прекрасно.
До тех пор, пока она не узнала об этом. Ощущение было таким, словно выдернули какую-то затычку из сосуда – и внутри там все высохло.
Сэм поднялась с постели и пошла в комнату Ники. Там она присела на краешек маленькой кроватки Ники, взяла «Древесное привидение», лежавшее рядом на столике, и стала быстро перелистывать страницы.
– Хочешь, почитаю?
– Нет. – Он посмотрел обиженно. – Расскажи мне лучше какую-нибудь сказку. Ты лучше всех рассказываешь их.
Она окинула взглядом комнату:
– Ты же обещал мне, что приведешь тут все в порядок. Смотри, новые игрушки, которые ты получил на Рождество, уже все поломаны.
Сэм встала и подошла к приоткрытой двери стенного шкафа, отворила ее пошире. Оттуда выпал пластмассовый самолетик, его хвостовая часть с щелчком отломилась и отскочила в сторону. Ники, казалось, вот-вот разрыдается.
– Ах, как глупо получилось! Ну и кто же его туда засунул?
Сэм опустилась на колени. Ники ничего не ответил.
– Уж не ты ли?
Он поджал губы.
– Может быть, папа завтра сможет его починить.
Она подняла обломки самолетика с пола, положила на стул и снова села рядом с ним.
– А в воскресенье мой день рождения, правда, мамочка?
– Да, тигренок.
– И я опять получу подарки, да?
– Нет, если ты все не уберешь тут у себя.