С помощью горничной баронесса приняла ванну и облачилась в соответствующее ее положению платье мягкого золотистого цвета, скроенное так, чтобы скрыть беременность. Как будто она стремилась скрывать ее! Зачем только она послушала не в меру щепетильную портниху, которая утверждала, что недопустимо для «леди на сносях» выставлять напоказ свое состояние? Выставлять на показ! Боже! Да Камилле хотелось, чтобы все об этом знали! Хотелось кричать об этом с самой высокой башни и щеголять округлившимся животом и налитой молоком грудью, говорящими о ее женской зрелости. Она желала, чтобы весь мир знал: баронесса Синклер ожидает ребенка! Она сейчас выйдет, распрямив плечи и выставив вперед живот на всеобщее обозрение. Пусть Сирена с Риганом видят, как она счастлива!
Камилла подняла голову и прислушалась. Почему так тихо? К этому времени дом должен звенеть от задорного смеха Рэн и грубоватого юмора Ригана. С другой стороны, как и предполагал Тайлер, дела могли пойти не очень хорошо, если Рэн рассказала родителям о своих намерениях. Нет, Камилла не собирается ни о чем волноваться. Ничто не испортит ее хорошее настроение. В конце концов, Рэн уже исполнилось восемнадцать. А разве она, Камилла, не состояла в этом возрасте в тайном браке?
Камилле было немногим больше шестнадцати, когда она впервые увидела Тайлера Синклера. Ее отец, Стефан Ленгдон, был дальним родственником старого барона, отца Тайлера. Стояло жаркое лето, когда Стефан с дочерью приехал в Найтсбридж погостить несколько недель в летнем доме Синклеров. Для Камиллы не было тайной, что Стефана считали в семье «паршивой овцой», а баронесса терпеть его не могла. Но добродушный барон решил забыть прошлые обиды и пригласил их в свой дом.
Тем ослепительным летом Камилла с Тайлером влюбились друг в друга до беспамятства, к жадному удовольствию Стефана и ужасу баронессы. Но даже угрозы матери о лишении наследства, если Тайлер будет продолжать свои «несерьезные отношения» с Камиллой, не охладили юношеский пыл. Они любили друг друга – только это имело значение. Позднее, когда выяснилось, что баронесса не собирается менять решение и они должны расстаться, Камилла и Тайлер вступили в тайный брак.
Сначала Стефан Ленгдон был вне себя от радости из-за союза единственной дочери с богатым сыном Синклеров. Но когда Тайлер хотел признаться родителям в тайной женитьбе, Стефан уговорил его не делать этого, и Тайлер, которого от получения наследства отделяли лишь несколько лет, послушался Ленгдона.
Сначала Тайлер думал, что Стефан заботится о счастье молодой пары, и ему потребовалось много времени, чтобы понять что Ленгдона интересовало совсем другое. Ему было прекрасно известно, что Синклеры очень упрямы и, без сомнения, лишат сына наследства, узнав о тайном браке, а тогда Ленгдон останется не только с дочерью-иждивенкой, но еще и с лишенным средств к существованию зятем. К тому же, Тайлера не только лишат наследства, но и вполне могут изгнать из общества, а вместе с ним и Стефана. Старый пройдоха не сомневался, что Синклеры отомстят ему за участие в этой любовной истории и перестанут поддерживать с ним какие-либо отношения. Ведь главной причиной, почему Ленгдона принимали в свете, являлась протекция барона, иначе его бы изгнали из модных гостиных, куда он так стремился, как прокаженного.
Ничего не подозревая об этом, Тайлер согласился держать брак с Камиллой в тайне. Было условлено, что по достижении совершеннолетия он предъявит права на Камиллу. Но Стефан был не в состоянии ждать еще пять лет, чтобы поправить свое финансовое положение. Когда же в Лондоне появился Риган ван дер Рис и разнеслась молва о его несметных богатствах, Стефан ловко устроил свою дочь поближе к голландцу, женой которого она вскоре и стала.
Камилла все объяснила тем, что тогда она была глупой эгоистичной девчонкой, которая легко шла на поводу у расчетливого, хитрого отца. Но единственное, чему она оставалась верна, – это любовь к Тайлеру. Все остальное и все остальные были просто фарсом. Даже в объятиях другого мужчины – Ригана или Калеба – она всегда видела только Тайлера, Тайлера, который знал ее, как самое себе, все ее достоинства и недостатки, особенно недостатки.
Тайлер знал их все наперечет и все-таки продолжал любить ее.
Камилла самодовольно улыбнулась и погладила живот. Она не беременела на протяжении многих лет, а сейчас у нее было все, о чем только могла мечтать женщина: любимый муж, ребенок, который скоро родится, свобода быть самой собой и достичь всего, чего пожелает.
В то время как Камилла прихорашивалась перед выходом к гостям, Рэн вынимала из высокого комода для белья одно платье за другим. Одно не подходило потому, что ей не очень нравился цвет, другое – потому, что не соответствовало ее настроению.
Янтарные глаза Рэн так и заискрились, когда она поймала свое отражение в зеркале в дальнем конце комнаты. Щеки пылали, отчего глаза горели еще ярче и контрастировали с рассыпанными по плечам темными волосами. Малькольм Уэзерли никогда не вводил девушку в такое возбужденное состояние, как приезд Калеба. Красавец Малькольм выглядел очень бледно на фоне Калеба.
«А почему я, собственно, об этом думаю?» – спросила себя Рэн. Малькольм являлся одним из самых красивых мужчин, каких она только видела. Его способность кружить дамам головы была очевидна. Аристократический вид Уэзерли сочетался с очарованием распутного человека. Женщины не могли устоять перед ним. Черные вьющиеся волосы, которые небрежно спадали на высокий лоб и подчеркивали томные смеющиеся глаза, придавали ему мальчишеский вид. Ничего удивительного, что женщины считали Малькольма с его чувственной улыбкой и гибким изящным телом, привлекательным. И не только молодые девушки, как сама Рэн. Женщины постарше, умудренные жизненным опытом, тоже восхищались им. Его холеный вид и манеры были безупречны, но Малькольм держался с заученным жеманством, а Калеб… Калеб просто двигался – без всяких усилий, с природной грацией атлета. Рядом с Калебом манера Малькольма держать себя казалась почти механической.
«Какая же я жестокая!» – обругала себя Рэн. Ведь Малькольм любит ее, а она – его. Неужели она зря разругалась с Сиреной и Риганом? Не лучшее время она выбрала, чтобы начать сомневаться в своих чувствах к Малькольму. Собственные гневные слова Рэн еще звенели у нее в ушах, а перед глазами стояло перекошенное от боли лицо Ригана. От таких воспоминаний щеки девушки вспыхнули огнем. «Я отвечаю за каждое слово», – старалась оправдать себя Рэн, глядя в зеркало. У Сирены и Ригана своя жизнь, а она будет жить своей, согласны они или нет. Погрозив своему отражению пальчиком, Рэн опять принялась энергично рыться в комоде. Наконец она остановилась на блестящем шелковом платье абрикосового цвета, которое усиливало ее красоту и подчеркивало сияющие глаза.
– Рэн, Рэн, я только что вернулась из сада; ты не поверишь, кого я там видела! – закричала Сара, захлопывая за собой дверь; ее глаза горели от возбуждения. – Малькольма и с ним какого-то мужчину – не чета другим! Именно о таком мы обычно шептались в академии. Великолепен! Совершенно великолепен! – она сделала вид, что сейчас упадет в обморок. – Рэн, клянусь, рядом с ним Малькольм выглядит как крестьянин!
Не обращая внимания на выражение лица подруги, Сара продолжала: