Заметив движение Малькольма в сторону шкафчика с ликерами, Сирена повернулась и очаровательно улыбнулась ему, сверкнув изумрудными глазами.
– Вы должны извинить нас! – голос ее звучал низко, мелодично, почти соблазняюще.
Малькольм с интересом посмотрел на женщину.
– Мы давно не виделись с сыном и очень счастливы, что снова вместе, под одной крышей. Уверена, вы нас поймете и простите. Налейте мне бокал вина! – смело попросила она. – А потом давайте присядем и поболтаем. Кстати, меня зовут Сирена ван дер Рис, а этот светловолосый мужчина – мой муж Риган, а вы, конечно же, Малькольм Уэзерли. Рэн рассказала о вас сегодня утром.
Сирена мило кивнула, принимая бокал вина, и осушила его одним глотком, к большому удивлению Малькольма. Ей хотелось выпить еще, чтобы притупить свои переживания. «Что за фат, – с отвращением подумала она. – О Рэн, как ты могла?»
– Не желаете еще вина? – тихо спросил Малькольм. «Она, наверное, пьяница», – злобно подумал он.
– Если настаиваете, – улыбнулась Сирена, протягивая бокал. – Наполните до краев.
До краев! Ум Малькольма лихорадочно работал. «Если она так пьет, то что же тогда делает ван дер Рис?» – размышлял он, осторожно подавая даме бокал, чтобы не расплескать обжигающую жидкость.
Сирена сделала так, что ее нежная рука коснулась длинных тонких пальцев Малькольма. Она посмотрела ему прямо в глаза, а затем застенчиво опустила ресницы. «Если он дурак, – решила Сирена (а в этом она не сомневалась), – то сочтет этот жест за скрытое приглашение к более глубокой дружбе или еще похуже…» Сирена отпила вина и снова встретилась взглядом с Малькольмом.
Риган подтолкнул Калеба:
– Еще пять минут в обществе Сирены – и этот щеголь забудет, зачем он здесь. Спорим, Кэл?
– Может быть, я не знаю всех тонкостей, но в одном я уверен: только полный идиот может пытаться заигрывать с Сиреной!
Мужчины запрокинули головы и, зажав великолепными зубами сигары, громко расхохотались.
Сирена удивленно взглянула на двух мужчин, которых любила больше всех в своей жизни. Она вздохнула, и по телу разлилось теплое, восхитительное ощущение: они оба принадлежали ей – Риган по браку, а Калеб благодаря невидимым связям, которые установились много лет назад. Они принадлежат ей сейчас и навсегда. Сирена пребывала в этом блаженном состоянии до тех пор, пока Риган и Калеб снова не посмотрели на нее, и каждый хитро подмигнул ей. Они знали, что она делает с Уэзерли, и оба одобряли ее поведение.
«Вот это женщина! – безумно подумал Малькольм. – А я мужчина, способный укротить любую женщину!» Дамы всегда падали к его ногам, умоляя о расположении. Даже леди Элизабет Райс, среди любовников которой был сам король, была к нему неравнодушна и доверила тайну о драгоценном ожерелье короля. Но Малькольм не догадывался, что Сирена никогда не будет молить о его благосклонности либо одаривать таковой; эта женщина никогда не станет ползать в ногах мужчины. Сирена достойна бросить вызов любому из представителей сильного пола.
– О чем вы думаете, Малькольм? – спросила Сирена, дерзко глядя ему в глаза.
– Я думаю, что теперь знаю, откуда у Рэн такая красота и грация.
Он широко улыбнулся, сделал шаг вперед и оказался так близко от Сирены, что мог ощущать тонкий аромат ее изысканных духов.
Сирена потупила глаза, чтобы скрыть их оживленный блеск. Да, Рэн действительно красива, но неужели Уэзерли не знает, что Рэн им не родная дочь? Сирена прихлебывала вино и размышляла. Если Малькольм волокита – судя по словам Тайлера и ее собственным наблюдениям, – то он, наверное, думает, что ухаживает за богатой наследницей. Останутся ли его чувства к Рэн такими же горячими, когда Уэзерли узнает, что ван дер Рис не брали на себя никаких обязательств относительно приданого Рэн или ее доли в наследстве? Какова будет его реакция, если рассказать ему об этом?
Сирена снова бросила взгляд на Калеба и с удивлением заметила, что его внимание приковано к двери за ее спиной, а не к Ригану, который с упоением расписывал «цивилизацию» на Яве. Заинтересовавшись, Сирена обернулась и увидела входящего Тайлера под руку с Камиллой; на лице Калеба застыло выражение не то изумления, не то разочарования из-за явной беременности баронессы. «Значит, – подумала Сирена, – молодой щенок надеялся, что Камилла ждет его возвращения после долгой разлуки. Ты ошибся, Кэл: У Камиллы на уме совершенно другое…»
Улыбаясь, Сирена первой шагнула к Камилле и заключила ее в объятия. Старые раны из-за Ригана давно затянулись, а то, что Камилла согласилась принять в своем доме Рэн, лишь укрепило дружбу женщин.
– Ты стала еще прекраснее, – тепло произнесла Сирена. – Приближающееся материнство очень идет тебе. Правда, Риган? – она повернулась к мужу, который, прежде чем выразить какое-либо чувство, ждал, как Сирена будет приветствовать его бывшую жену.
Глядя на Камиллу, Риган поверить не мог, что много-много лет назад был женат на этой женщине. Ей и сейчас едва можно было дать больше двадцати, как тогда, когда они впервые встретились. Блондинка с фиолетовыми глазами, невинное выражение которых опровергало ее богатый жизненный опыт, Камилла оставалась привлекательнейшей из женщин, каких он только встречал – за исключением Сирены, разумеется. От Ригана не ускользнуло выражение лица Калеба, и мелькнула мысль: не было ли чего между его сыном и бывшей женой?
Риган вздохнул. Все это было так давно, что теперь уже не имеет значения. В любом случае он не может обвинять Калеба за интерес к Камилле. Она и сейчас такая же изящная и прекрасная, как подснежник весной.
Риган шагнул вперед и, обняв Камиллу, шумно чмокнул ее в щеку.
– Сирена права, малышка. Ты никогда не была прекраснее!
Тайлер засиял от гордости за жену и почувствовал огромное облегчение, что ван дер Рис не держит зла на Камиллу. Он все знал о прошлом жены: об обманутом Ригане, о любовной связи с Калебом – но для Тайлера это не имело значения. Он ни разу не усомнился в том, что Камилла по-настоящему всегда любила только его одного.
Лишь Малькольм не принимал участия в разговоре и обмене комплиментами. Когда он заставлял себя смотреть на баронессу, то тщательно избегал вида ее выросшего живота. С презрительной гримасой он размышлял, что беременные женщины, которые выставляют себя перед обществом, так же привлекательны, как свиноматки с сосущими их поросятами. Он поймал на себе взгляд зеленоглазой Сирены и сделал вид, что изучает вино в бокале. Малькольм надеялся, что она не смогла прочесть его мысли.
Однако беглый взгляд сразу сказал Сирене все, что ей надо было знать. Она уже видела такое же презрение к женщине на лице другого мужчины, мужчины, за которого она вышла замуж назло Ригану – Стефана Ленгдона, отца Камиллы, который впоследствии умер от укола ее, Сирены, собственной шпаги. Теперь ее рука снова желала ощутить тяжесть оружия, чтобы таким же образом покончить с Малькольмом. Сирена ни на минуту не допускала мысли, что Рэн может выйти за него замуж. Если раньше она и сомневалась, то сейчас все было ясно как день. Рэн тоже пострадала от руки Стефана, и Сирена поражалась, почему девочка не видит одинакового садистского начала в двух этих мужчинах.
И, словно подгоняемые ее мыслями, в гостиную вошли Сара и Рэн. Даже не посмотрев в сторону Сирены и полностью игнорируя Малькольма, Рэн направилась к Ригану, мягко шурша шелковым платьем цвета абрикосов. Сирена взглянула на Калеба, который, казалось, позабыл о своей досаде на Камиллу и даже не заметил Сару, светлые волосы и хорошенькое личико которой оттенялись изящным голубым платьем. Внимание Калеба было обращено на Рэн, которая уже находилась в объятиях Ригана. Сирена смягчилась, увидев, как боль покидает глаза мужа.
Малькольм старательно избегал испытующего взгляда Сары. Он недоумевал, как ей удалось сдружиться с Рэн почти сразу же после того, как он отказался встречаться с ней. Представить страшно, что было бы, свяжи он себя с Сарой прежде, чем узнал о финансовом положении ее семьи! Малькольм не догадывался, зачем она подружилась с Рэн, но, пока Сара молчала, что была любовницей Малькольма Уэзерли, это не имело значения. Он улыбнулся, обнажая крепкие белые зубы. Сара никогда не проболтается из боязни причинить невосполнимый ущерб своей репутации. А если Сара и решится что-то сказать, то Рэн вряд ли поверит ей.