– Вот по какому праву! – Калеб бросил на кровать свернутый пергамент. – Хотя в одном вы правы: это была женщина. Мне почему-то казалось, что человек, занимающий такое положение, будет более разборчив и не станет покупать услуги обыкновенной проститутки. А губернатором вы останетесь, если я этого захочу. Поэтому вылезайте к черту из кровати! Быстрее! – лицо Калеба приобрело багровый оттенок, а рот вытянулся в жесткую линию.
Кифт потянулся за пергаментом, который бросил ему Калеб, и торопливо прочитал.
– Я не получил из Голландии приказа об отставке. И пока этого не произошло, я буду исполнять обязанности губернатора.
– Чем вы хотите рискнуть? – спросил Калеб; наклонясь и отбросив одеяло, он уперся коленом в пах губернатора. – Той шлюшке уже никогда не придется опасаться, что ее снова будут расплющивать до полусмерти. А сейчас мне хотелось бы знать, что у вас происходит, и я желаю получить отчет немедленно.
Губернатор ловил ртом воздух, лицо его посинело от боли.
– Вы теряете драгоценное время, Кифт. О-о, да вы уже посинели слегка! Такие толстые люди, как вы, не должны шутить со своим здоровьем… Почему склад пуст? Куда подевались меха, предназначенные для отправки в Англию? Если вы попытаетесь солгать, я прибью вас на месте.
– Уберите колено… уберите… я расскажу все, что вы… хотите знать, – проквакал губернатор.
Калеб немного ослабил давление, но колена не убрал. Толстяк глотнул воздуха и сказал:
– Этот дурацкий склад пуст потому, что проклятые индейцы украли все меха. А теперь не могли бы вы слезть с меня?
– Почему они украли меха? Когда я в последний раз был здесь, пикоты были мирным племенем. Их вождь – благородный человек, желающий мира.
– Старый вождь умер. Теперь главенствует Сассакус, он далеко не старик. Он дикий, жестокий ублюдок! Он быстрее отрежет тебе язык, чем взглянет на тебя. Он украл меха.
– Но вы так и не ответили, почему они украли меха. Я знаком с Сассакусом, мы выкурили с ним трубку мира и преломили хлеб. Если Сассакус стал жестоким, в том ваша вина. Расскажите о том, какими налогами вы обложили его племя. Губернатор закрутил головой.
– Совсем небольшими! Но индейцы хотят, чтобы им все преподнесли на серебряном блюдечке. Вот что происходит, когда научишь их своему языку и попытаешься сделать из них цивилизованных людей. Они же, как бешеные псы, набрасываются при первом удобном случае! Эти дикари не годятся даже для того, чтобы чистить мои сапоги!
– Вы хотите сказать следующее: они слишком хороши, чтобы чистить ваши сапоги. А достаточно ли хороши они были, когда прокладывали эти длинные извилистые дороги и ухаживали за газонами и цветами? А, жирный ублюдок? – прорычал сквозь зубы Калеб.
– Кто-то же должен был делать это! – запротестовал Кифт, его толстые щеки дрожали от напряжения. – Для благополучия компании! Этого от них и ожидали. Пока индейцы работали, они были сыты. Но сейчас для сотрудничества требуются необычные меры!
Калеб скривил губы, отвращение и презрение к Кифту отражались на его лице.
– Способ кнута и пряника может обеспечить их сотрудничество? – прогремел он. – Вставайте и одевайтесь! У нас впереди целая ночь, чтобы поговорить об этих «дикарях», как вы их изволили называть. По возвращении в Голландию я уведомлю хозяев компании, какой «разумный» выбор они сделали, назначив вас губернатором Новых Нидерландов.
Кифт подскочил с кровати и бросился в смежную комнату в поисках одежды. Он боялся ван дер Риса, боялся его власти и презрения. Доклад капитана нужному человеку в Голландии будет означать конец его правления в Новых Нидерландах.
Калеб сел и осмотрел комнату. Она была отделана в стиле французского борделя – к слову сказать, весьма процветающего. Высокие окна украшали тяжелые бордовые портьеры, на стенах висели богатые гобелены, толстый, ручной работы ковер устилал пол. На постели лежало роскошное атласное покрывало, и Калеб знал, как шелестит оно на обнаженных телах всю ночь напролет. На резном столике у кровати стояли золотые кубки и графин с вином. Калеб взял его и сделал несколько больших глотков: вино было превосходным. Без сомнения, Кифт себе ни в чем не отказывал.
Калеб мысленно просчитал предстоящую беседу с губернатором, понимая, что не сумеет восполнить ущерба, нанесенного действиями этого человека, но надеясь, что хотя бы как-то сможет контролировать его жадность и дурное обращение с краснокожими – под угрозой наказания, разумеется.
Вопреки ожиданиям, губернатор Кифт очень легко согласился с требованиями Калеба. Казалось бы, человек должен был сражаться до последнего дыхания, чтобы удержать все добытое нечестным путем. Вместо этого он слушал и согласно кивал головой, обещая пересмотреть свои методы.
«Что-то он затевает, – решил Калеб, – и что бы это ни было, индейцам все выйдет боком».
Беседа с Кифтом затянулась далеко за полночь, и Калебу удалось поспать лишь три часа в комнате для гостей в доме губернатора, прежде чем отправиться на встречу с Сассакусом.
Лошадь, на которой он приехал из Сейбрука, уже никогда бы не смогла проделать обратный путь, поэтому Кифт снабдил капитана гнедым скакуном, продуктами и питьем в дорогу. За это Калеб был ему благодарен, потому что теперь не было нужды останавливаться на ночь в Сейбруке.
Хорошо выспавшись в лесу, Калеб встал рано и продолжил путь вдоль поросшей густым лесом береговой линии, внимательно вглядываясь в окрестности. Конь резво скакал, не зная усталости. Время от времени Калеб слышал крики птиц и понимал, что это воины Сассакуса предупреждают о приближении одинокого всадника.
Подъехав к поселению индейцев, Калеб остановил коня и стал ждать. Он сидел в седле, гордо выпрямившись. Через некоторое время к нему подошел индеец с непроницаемым выражением лица. Ни один из мужчин не сказал ни слова. Калеб позволил своему коню неторопливо трусить за индейцем.
Женщины и дети в поселке не обращали на пришельца никакого внимания и занимались своими делами. Лишь один старик оторвался от трубки и удостоил его взглядом, но потом, закрыв глаза, вернулся к своему занятию.
Парусиновый полог маленькой хижины, к которой привел гостя безмолвный проводник, был откинут, и Калеб, спешившись, вошел внутрь. Перед кучкой дымящихся углей, скрестив ноги, сидел мужчина. У него было тренированное тело, темная кожа, яркие умные глаза и черные волосы, заплетенные в толстую косу на затылке.
– Добро пожаловать, – произнес Сассакус, легко и быстро поднимаясь на ноги. – Как поживаешь, капитан ван дер Рис? – он говорил почти на безупречном английском.
Калеб протянул руку, и индеец крепко сжал ее. Калеб затаил дыхание, но не сделал попытки освободиться. Индеец улыбнулся и кивнул.
– С последней нашей встречи ты окреп. Калеб рассмеялся.
– Я стал старше на два года, а с каждым годом мы набираем силы.
На лице вождя появилось скептическое выражение, но он не проронил ни слова. Мужчины сели, и Калеб предоставил право вождю говорить первым.
– Мои воины уже много дней наблюдают за морем. Я знал о твоем приезде в Сейбрук, – Сассакус настороженно всматривался в Калеба, будто хотел убедиться, что перед ним все тот же честный и порядочный человек, что и два года назад.
– Я слышал об уходе в мир иной твоего отца. Он был великим вождем. Теперь его место занял ты, другой великий вождь. Хочу заметить, ты подходишь для этой роли, – Калеб усмехнулся.
– Если бы все было так просто! Играть роль великого вождя – еще не значит быть им, – индеец улыбнулся, демонстрируя ослепительно белые зубы. – Многое произошло с моим народом. Много го… – он задумался.
– Гонений, – подсказал Калеб.
– Часто я не могу подобрать слов. Белые люди слишком много говорят. Теперь мое племя считает меня богом, потому что я знаю язык бледнолицых. Я рад видеть тебя, Калеб ван дер Рис. Передай от меня привет своему благородному отцу.